Катерина Врублевская - Дело о старинном портрете

Стоя с опущенной головой, я чуть не прыснула — оказывается, Maman знает слово, известное мне из романов господина Бальзака. Синявка тихонько ахнула и прикрыла ладонью тонкогубый рот. Мгновенно мое лицо вновь обрело серьезное и даже виноватое выражение.

— Господин Авилов, пришедший с отцом, — известный путешественник и давнишний друг нашего дома, — тихо сказала я. — Он вернулся после длительного отсутствия, и моя радость при виде его была вполне понятна.

— Это не дает вам права забываться, мадемуазель Рамзина. Где ваша гордость и девичья честь?

Внезапно меня осенила дикая мысль.

— Господин Авилов — мой жених. — Я в упор посмотрела на начальницу честными-пречестными глазами. — Он просил моей руки, и отец дал согласие.

Начальница и классная дама переглянулись. Наступило молчание.

— Ну что же, это меняет дело, — уже другим тоном сказала мадам фон Луга,, но внезапно ее голос опять стал жестким: — Я немедленно посылаю за вашим отцом, чтобы он подтвердил ваши слова. Надеюсь, вы не лжете, мадемуазель… Ступайте.

Я присела в реверансе и, дрожа от волнения, покинула кабинет мадам фон Лутц.

Нужно было срочно предупредить отца. Но как? Кого послать с запиской? Сторожа Антипа, который время от времени выполнял поручения институток?

Тут я заметила, что Долгова — синявка, устроившая мне это наказание, — идет за мной с явным намерением следить. Так и вышло.

Ни жива ни мертва я просидела полтора часа в дортуаре, и меня снова позвали в кабинет начальницы.

Увидев отца и Владимира Гавриловича, я несколько приободрилась.

— Подойдите ко мне, мадемуазель, — почти ласково сказала Maman. Я робко приблизилась, и она потрепала меня по плечу. — Ваш отец и мсье Авилов подтвердили ваши слова, и вы можете продолжать учебу в институте. Но я приказываю вам — никаких вольностей в дальнейшем. Вам понятно?

— Да, Maman, — чуть слышно ответила я, не решаясь поднять глаза, и присела в низком реверансе. Щеки мои горели, будто их отхлестали.

— Идите и подумайте над моими словами.

Повернувшись, я вышла из кабинета, но перед дверью обернулась. В глазах отца плясали смешинки, а Владимир Гаврилович смотрел на меня как-то странно.

Отец рассказал мне потом, что приглашение приехать в институт сразу же, как только они с Авиловым вернулись оттуда, не сулило ему ничего хорошего. Он взволновался, и мой будущий муж вызвался поехать вместе с ним. Их провели в кабинет к мадам фон Лутц, и та, не давая им опомниться, задала вопрос:

— Скажите, мсье Рамзин, правда ли то, что утверждает ваша дочь?

— Моя дочь никогда не обманывает. Она всегда говорит чистую правду.

— Полтора часа назад, на этом месте, она сказала, что мсье Авилов — ее жених.

Отец удивленно посмотрел на начальницу.

— Полина сама вам это сказала?

— Да, сама. Что вы на это ответите? Вы подтверждаете ее слова?

Владимир Гаврилович вмешался в разговор:

— Ваша воспитанница и дочь моего близкого друга говорит чистую правду. Третьего дня я просил ее руки и получил согласие у Лазаря Петровича.

Вот так были спасены моя честь и учеба в институте. Вскоре после того случая Авилов действительно попросил моей руки, и я согласилась, несмотря на его седину и тридцатилетнюю разницу в возрасте. Ведь я была в него влюблена с самого детства! Отец дал свое благословение. Мы сыграли свадьбу через два месяца после окончания мною института.

А спустя шесть лет мой муж скончался в возрасте пятидесяти трех лет. Изнурительные путешествия подорвали его здоровье. Из последнего, в Южную Африку, он вернулся совершенно больным и тихо угас у меня на руках. Я осталась вдовой в двадцать четыре года, с приличным состоянием и без детей. В душе моей образовалась пустота, и я решительно не знала, чем ее занять. После окончания траура вокруг меня стали виться поклонники, но среди них не было ни одного, кто умом и характером мог хоть сколько-нибудь приблизиться к моему покойному супругу.

— Полина, милая, вот ты где! — услышала я за спиной.

Обернувшись, я увидела отца. Он шел мне навстречу, протягивая руки, и я в который раз отметила про себя, что он изрядно пополнел за последние годы: аскеза не входила в число добродетелей papa.

Не будь Лазарь Петрович Рамзин моим отцом, которого я нежно люблю и почитаю, я сказала бы, что он весьма достойный человек, адвокат, член судейской коллегии, обладатель широких взглядов и солидного капитала, нажитого собственным искусством и красноречием. Уложение о наказаниях знает как собственные пять пальцев — меня всегда восхищали его память и умение толковать законы. Росту высокого, я в него уродилась, собой хорош, могуч, владелец роскошных усов и бархатного баритона. Живет один после того, как я вышла замуж и переехала к Владимиру Гавриловичу. Дом и без меня содержится хорошо, хозяйством ведают экономка Вера, она же горничная, и камердинер. Там же проживает секретарь отца, поскольку по службе господин Рамзин принимает на дому. Лазарь Петрович — специалист по уголовным делам, он умеет убеждать и берется за самые сложные дела.