Юрий Бурносов - Два квадрата

Само собой, этим человеком был верный Аксель, но конестабль не стал раскрывать его имени присутствующим.

Расплатившись с оружейником – вышло дорого, но Жеаль с радостью одолжил Бофранку нужную сумму на неопределенный срок, – приятели направились в небольшую харчевню. Помещалась она недалеко от рынка, как и множество подобных, и осторожный человек хорошего достатка сроду не пошел бы сюда, но не таковы были Бофранк и Жеаль. Их там знали, и хозяин – совершенно гадкого вида, с одним глазом и рассеченной губою – тут же согнал с единственного столика, расположенного у окна, где имелся приток свежего воздуха, компанию оборванцев. На довольно чистой посуде тотчас принесли мясные и рыбные закуски, пиво и – для Жеаля – большую глиняную трубку, как те, что курят бородатые торговцы коврами и пряностями из Каудейры.

– У меня к тебе есть довольно странная просьба, – сказал Бофранк, ковыряя вилкою рыбный хвост.

– Неудивительно – все твои просьбы ко мне странны. Что же теперь?

– Ты не мог бы узнать для меня, какова была судьба Волтца Вейтля?

– Не стал бы на твоем месте ворошить эту историю, – вздохнув, отвечал Жеаль. – Но помогу; как обычно, на то требуется время, и я сам скажу тебе, как только узнаю.

– Я был бы благодарен тебе. Знаешь, я чувствую свою вину в судьбе – несомненно, ужасной судьбе! – этого несчастного молодого человека.

– Что я слышу?! – смеясь, изумился Жеаль. – Сострадание – вот свойство, которое обнаружить в тебе я был готов менее всего. Хотя… Последняя твоя поездка сильно переменила известного мне ранее Хаиме Бофранка и внутренне, и внешне. Пей же пиво и не думай ни о чем – в свое время я сам скажу тебе результат.

Утром Бофранк проснулся, испытывая сильнейшую головную боль. Употребленное вчера пиво – крепкое и в больших количествах – явно не пошло ему на пользу. Положив на будущее пить исключительно пиво светлое, каковое, всем известно, приятно прохлаждает и бодрит даже в изрядных дозах, Бофранк наскоро умылся и позавтракал. Тут пришел хозяин и сказал, что к хире конестаблю гости; что это за гости, Бофранк спросить не успел, ибо они тут же появились в его комнатах.

– Не соизволите пройти с нами? – спросил брассе Хауке, оглядывая жилище Бофранка.

– С какой целью? – поинтересовался Бофранк, отрезая ломтик сыру.

– Грейсфрате Броньолус желает беседовать с вами.

– У меня всего лишь через час лекция.

– Мы доставим вас к сроку. Поверьте, тут нет никакого злого умысла.

Бофранк умысла и не боялся: вот так, средь бела дня… Поступок покойного Тимманса был продиктован больным или опьяненным разумом, а Хауке и уж тем более Броньолус тверды что в вере, что в разуме. К тому же конестабль не был удивлен вызовом к грейсфрате – для чего-то же он ему надобен, коли остался жив и даже при чине.

Неторопливо закончив завтрак, он надел лучшее платье из того, что оставалось, и проследовал за Хауке.

Карета с гербом миссерихордии была подана прямо к подъезду дома. Хозяин пугливо выглядывал из окна верхнего этажа – случалось, что уехавший на такой карете потом уже не возвращался.

Бофранк, чуждый подобных мыслей, послушно забрался внутрь и обнаружил там еще одного старого знакомца – брассе Слимана. Тот, казалось, искренне обрадовался Бофранку и приветствовал его. Конестабль молча кивнул и не проронил ни слова до тех пор, пока карета не остановилась у скромного двухэтажного дома на северной окраине города. Стало быть, здесь и есть резиденция грейсфрате. Что ж, любопытно, подумал Бофранк, выбираясь наружу.

Хауке проводил его внутрь и оставил одного в прохладной полутемной комнате, скупо украшенной несколькими фресками. Всю обстановку составляли четыре мягких кресла и стол посредине, на котором стоял серебряный канделябр с оплывшими свечами.

– Хире Бофранк?

Это произнес Броньолус, вошедший в комнату так неслышно, что конестабль испугался неожиданного звука его голоса.

– Не надеялся более видеть вас вот так, грейсфрате, – отвечал он, пытаясь сдержать биение сердца.