Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

– Может и противозаконно, а они законно действуют? Потом, я же не для себя, я для детишек.

– К-каких детишек? – удивлено переспросил Филимон.

– Детдомовских. Во ты, небось, у папы с мамой жил, как у Христа за пазухой. Собачка или хомячок, велосипед, пирожки… Мандарины на Новый год, опять же. А вот мне не довелось… Я сам детдомовский, мамка меня подкинула в приют. Натерпелся я… Знаешь, как хотелось чтоб мамка подзатыльник за двойку дала, или папаня ремешком за драку выпорол? А уж про сласти и игрушки – не говорю. Вот. Спасибо, учитель физкультуры у нас был – крутой мужик. Суровый, но справедливый. Он меня к спорту пристроил, в люди вывел… Я ведь мастер спорта, в комнате целый „иконостас“ из медалей висит.

Потом я на Людке женился, я тогда чемпионом был. Перспективы… ну, сам понимаешь, чего особо рассказывать. Она тоже спортом занималась, правда, так себе спортсменка. Гимнастка ,– Максим невесело усмехнулся и покачал головой. – Стерва… Но я тогда не знал, хотя меня предупреждали все и Батя. У Бати, у нас его в детдоме так все пацаны звали, глаз – алмаз, рентген. Он Людкину сущность сразу просек. А я дурак! Любовь, любовь… – Максим закурил и продолжил свой рассказ. – Пока я по сборам, да на соревнованиях – она в чужих постелях кульбиты делала…

Потом с козлом богатым связалась… Развелись мы… А она меня подставить решила. С кем-то своего козла на бабки развела, а на меня свалила. Еле отмылся. Пить начал, спорт бросил, в криминал ввязался.

Максим замолчал, вспоминая и снова переживая прошедшее. Все это время, пока он расхаживал по кухне, куря одну сигарету за другой, Лоховский внимательно слушал его исповедь.

– А что п-потом было? – осторожно спросил Филимон, решившись прервать затянувшееся молчание.

Максим как будто очнулся, тряхнул головой, отгоняя прошлое:

– Потом, потом. Потом опять Батя появился в моей жизни, из дерьма вытащил. В детдом привел, я там полгода подсобником работал, в свободное время пацанов тренировал. Батя там директором теперь стал. Крыша течет – денег нет, одежка детская – без слез не взглянешь – денег нет. Игрушек, спортинвентаря – ничего нет. Запросы в министерство посылаем – деньги выделены. А на месте их нет. Толи мэрин наш их крутит, то ли начальство помельче. Батя придет, кулаком постучит, по закону требует. А по закону – фиг с маслом. Тогда я и начал честную экспроприацию. Из детдома пришлось уйти. Зато теперь я им могу настоящую пользу оказать. Всяких братков, гнусь всякую, на бабки развожу, а детям посылаю.

Лоховский смотрел на Макса как на героя. Вот это да! Вот это жизнь. Человек делает настоящее благородное дело. А что он, Лоховский, в этой жизни сделал полезного, доброго? Он попытался припомнить, но ничего кроме кормушки для птиц вспомнить не смог. Ему стало ужасно стыдно за бесцельно прожитые годы.

– М-максим, я хочу тебе помогать. Это так благородно.

Максим взглянул на него с улыбкой:

– Помощник-то мне конечно нужен, только тебе придется имидж поменять. Согласен?

Лоховский не колеблясь дал утвердительный ответ:

– Имидж – не пол, поменять можно. Тем более, что мне мой прежний не нравился.

– Раз так, давай для начала имя тебе поменяем. Филя – это как то не серьезно. Будешь ты у нас Фил, это куда как солиднее.

С этими словами Максим ушел в комнату и вернулся через пару минут с чистой одеждой:

– На вот. Иди мойся, переодевайся, а то еще вшей поймаем. Вещи чистые, разве что размерчик не твой, но велико – не мало, носить можно. Утром что-нибудь подберем для тебя.

Макс показал где ванная и пошел стелить постель.

Филимон открыл воду и стал разглядывать в зеркале свое отражение, привыкая к новому имени.

– Фил! Фи-и-и-л. Фил!

Имя было твердое, слегка шершавое, решительное и мужественное. Лоховскому показалось, что у него изменилось не только имя, но и внешность: курносый от рождения нос слегка заострился, приблизившись формой к вожделенному римскому профилю. Уши уже не так оттопыриваются. Подбородок становится более решительным.

Филимон, простите, Фил, почувствовал себя уверенным охотником, воином. Он ловко подставил ногу под струю воды и… громко взвизгнул. Вода оказалась ледяной. Это подействовало на него отрезвляющее, он снова взглянул в зеркало и никаких изменений в своей физиономии не заметил. Филя вздохнул, открутил кран с горячей водой, ополоснулся, вытерся и вышел из ванной.

Макс как хозяин уложил Филимона на диван, а сам растянулся на полу, соорудив ложе из подушек и одеял. Через пару минут они оба погрузились в крепкий сон без сновидений.