Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

Клодия первой вышла из терм, где ее уже ждал верный партнер, сопровождавший женщину повсюду, поэт Гай Валерий Катулл. Двадцатилетний поэт был влюблен в развратницу почти юношеской восторженной любовью. Приехавший из провинции, Катулл первое время поражался диким нравам, царящим в столице, но, встретив Клодию, забыл обо всем на свете, снова и снова посвящая ей свои стихи.

Рядом с ним стояли Эгнатий и Мамурра, специально приходившие сюда, дабы найти новые объекты для своих любовных утех. Вот и сейчас, едва из терм вышли две сестры Марка Марцелла, как оба развратника весело шагнули к ним, не давая молодым женщинам сесть в лектику. Довольно скоро сестры уселись, наконец, в свои лектики, а оба развратника, сговорившись о встрече, радостно обернулись к Катуллу.

— Что стоишь, поэт, — завизжал обрадованный состоявшейся сделкой рыжеволосый Эгнатий, — ждешь свою Лесбию?

Катулл презрительно молчал.

Узкая мордочка Мамурры растянулась от смеха.

— Он хочет помочь Клодии встретиться с очередным любовником.

— А он будет наблюдать за ними, — заорал Эгнатий, — потому что сам ни на что не годен.

Катулл быстро обернулся к Эгнатию и громко продекламировал:

— Эгнатий? Чем гордишься — бородой клином? Оскалом челюстей, что ты мочой моешь?

Выходившая из терм Клодия даже закричала от смеха. Мамурра чуть не упал в приступах буйного веселья, а Эгнатий, зло пробормотав ругательство, схватился за меч.

— Оставь, — заорал Мамурра, увлекая Эгнатия за собой, — пошли быстрее, нас ждет Клодий.

Катулл, подойдя к лектике Клодии, кивнул женщине, продолжавшей громко смеяться.

— Иди за нами, мой дорогой поэт, — давилась от смеха развратница, давно переспавшая и с Эгнатием, и с Мамуррой, — я хочу послушать твои новые стихи.

После возвращения из терм Аврелия удалилась в свой конклав, а Юлия, дождавшись свою сестру, отправилась к отцу Атии — Марку Аттию Бальбу.

Дом сенатора был в районе Авентина, недалеко от роскошного квартала Карины. Известный своими строгими нравами Бальб не очень высоко ценил такое соседство, предпочитая проводить время в кругу друзей на Авентине. В Карины, где были роскошные дома Лукулла, Марцелла, Сципиона, Красса, сенатор не любил заглядывать, старательно обходя этот квартал. Он был другом Цезаря, и родственники часто встречались в доме верховного понтифика, расположенном на Священной дороге, ведущей к Капитолию. Бальб, женатый на сестре Цезаря и любивший верховного понтифика за добрый и мягкий нрав, тем не менее никогда не одобрял безумных расходов Цезаря и его огромных долгов.

В атрии, куда прошли Юлия и Атия, уже слышались голоса приглашенных на дружеский ужин к Бальбу друзей сенатора.

Сегодня здесь собрались несколько легатов и трибунов Помпея, принимавших вместе с Бальбом участие в восточной кампании. Марк Аттий Бальб сражался в армии Помпея в течение трех лет, после чего вернулся в Рим с тяжелым ранением левой ноги.

Его симпатии представителя плебейского рода были всегда на стороне популяров, но Помпея он уважал и любил за честность и мужество, проявленные полководцем во время войны с Митридатом.

Девушки вошли в атрий, когда стоявший в центре зала у самого бассейна Марк Терренций Варрон что-то рассказывал гостям. Все весело смеялись, и даже хозяин дома был в хорошем настроении.

— Во имя Сатурна, дарующего нам изобилие, — закричал Варрон, — посмотрите на этих двух прекрасных богинь. Откуда они взялись?

Мужчины повернулись к девушкам почти одновременно. Юлия улыбнулась, Атия чуть испугалась. К ним подошел Бальб, обнимая девушек за плечи.

— Это мои дочь и племянница.

— Какие красивые девушки, — раздался чей-то приятный голос.

Юлия явно смутилась.

Из толпы мужчин выступил одетый в роскошную тогу, украшенную пурпурной каймой, сам Гней Помпей. Он сделал несколько шагов по направлению к ним.

Юлия сжалась от волнения, опустив глаза.

— У тебя очень красивая дочь, — сказал он, не сводя глаз с Юлии.

— Да, — кивнул ничего не замечающий Бальб, — а это моя племянница Юлия, дочь Гая Юлия Цезаря.

— Счастлив отец, имеющий такую красивую дочь, — мягко произнес Помпей.

Юлия решилась, наконец, поднять глаза и увидела, вопреки предположению, добродушные, понимающие и умные глаза триумфатора.

— Мы получили от него известия, — ответил Бальб, — скоро он возвращается в Рим.

Юлия чувствовала, как сила и добродушие, исходящие от Помпея, передаются ей, прибавляя спокойствия. Она не сводила глаз с триумфатора.