А. Веста - Алмазная скрижаль

— Простите, но вы не знаете главного: Влад и Юра искали священный камень с Ориона, Алатырь-камень… — Она затихла смущенно и выжидательно.

Да… как же он сразу ее не раскусил! Эти пестрые тесемки в косе, петушки-гребешки, берестяной гайтан на шнурке, вышивка алым крестиком. «Камень с Ориона»! Ядовитый случай. Об этом лучше проконсультироваться у психиатра.

Видимо, уловив мелькнувшие в его взгляде испуг и брезгливость, какие вызывают у сородичей тихо помешанные собратья, девушка продолжила решительнее:

— Я умоляю вас, помогите мне хоть что-то узнать о них! Я знаю, что Влад жив! — Глаза ее полыхнули грозовым электричеством, как сигнальные бакены в непогожую ночь.

— Ну, это все меняет! — бодро сфальшивил Вадим Андреевич. — Камень с Ориона — это уже повод для настоящего расследования. А вот насчет Владислава Вавилова нельзя ли поточнее? Какие достоверные сведения есть о нем?

— Достоверных нет… только во сне почти каждую ночь вижу его… — На глаза девушки навернулись слезы, и она поспешно укрыла лицо ладонями.

Как всякий настоящий мужчина, Костобоков не выносил вида женского горя. Это было опасным симптомом в мироздании — плачущая женщина, а тем более такая!

— Ну, хорошо, хорошо, я постараюсь вам помочь. Но помогать буду не официально, а вроде частного детектива. После полугода розысков пропавшие негласно считаются погибшими. Но, повторяю, это ничего не значит! Вот только времени-то у нас, как назло, не остается — в конце месяца я передаю дела, так что придется заниматься расследованием во внеслужебное время… Кстати, что же это за камень такой, Алатырь, и какая от него может быть польза?

Гликерия задумалась, даже глаза потемнели.

— Юрка и Влад вели раскопки где-то на берегу Спас-озера. Северный берег его не изучен и нигде не описан, и Влад предполагал… — она замялась, — что именно там существует какое-то заповедное место, куда очень трудно попасть неподготовленному человеку, но именно там находится реликвия.

— Какая реликвия?

— «Камень заклят бел-горюч, что у края мира лежит».

— Ах вот в чем дело, «черные» археологи; два года без конфискации, как минимум… Само по себе дело опасное, а в сочетании с мистикой… Скажите, откуда у ваших друзей могли появиться такие странные намерения? Может быть, этому сейчас в университетах учат?

— Влад и Юра познакомились у одного замечательного старика, профессора Заволокина. В молодости Викентий Иванович тоже искал Камень. «Камень-Алатырь, никем не ведомый, под тем камнем сокрыта сила могуча и Силы той нет конца…»

«О, как все запущено-то…» — в мыслях заскорбел Вадим Андреевич, но вслух сказал:

— Отлично. Вот со старорежимного профессора мы и начнем наше частное расследование… — Через стол он протянул девушке свою визитку, которой немало гордился. — Однако, время… Вот мой служебный и домашний, звоните, буду очень рад…

— Хорошо, я обязательно позвоню вам. Спасибо, Вадим Андреевич…

Из высокого окна своего кабинета он видел, как она бежит через двор к стеклянному стакану проходной, налитому до краев синим отравленным неоном. Кто ей этот Влад Вавилов? Жених, ясное дело. В сердце больно кольнуло. Ему захотелось, чтобы его вот так же искали, выкликали по ночам, берегли, боясь расплескать, память о самой последней встрече…

Вадим долго смотрел на маленькую цветную фотографию Владислава Вавилова. Красивое, задумчивое, как на иконе, лицо. Тонкая огранка черт при общей добротной правильности. Вот только таких светло-русых синеоких икон Вадим никогда не видел. Впрочем, он не был знатоком в этом вопросе. Так-с, Вавилов Владислав, москвич, студент-филолог… Должно быть, и Гликерия тоже филологиня, знатно она его заморочила…

Дверь кабинета вкрадчиво подковырнули снаружи. Зажав каждым из десяти толстых согнутых пальцев фарфоровую, тоненькую, как императорская фрейлина, чашечку, в кабинет бочком, ввиду выдающегося дородства, протиснулся майор Исхаков. Это был сорокалетний мужик с неприлично горящим взором, сальной проседью в коротко стриженных волосах и валкой походкой крупного жиреющего хищника. Пережив кампанию борьбы с инородцами в следственных органах, он навсегда оставил служебное рвение и сегодня, как обычно, организовывал какой-то внеплановый офицерский кутеж.

— Андреич, чего свет не включаешь? Подгребай к нам, на пятый. Народ для разврата собран, «шампань-кампань», дамочки скучают.

— Я сегодня «в ночном», дежурю по Управлению, да и голова что-то побаливает…