Филипп Ванденбер - Восьмой грех

– Вы думаете, за нами следят и подслушивают? Соффичи не ответил.

Альберто встал и, на ощупь пройдя к умывальнику, открыл кран.

– Это еще зачем?- поинтересовался монсеньор, когда Альберто снова растянулся на лежанке.

– Нужно почаще смотреть триллеры, монсеньор, - ответил шофер, - тогда бы вы знали, как обезопасить себя от прослушки.

– Ara.

– Да-да. Шум воды заглушает разговор. Микрофоны улавливают сейчас только громкий звук, поэтому мы можем с вами тихо беседовать. Вы думаете, нам удастся выбраться отсюда невредимыми?

– Могу вас успокоить, Альберто. Эти люди слишком хитры, чтобы убить в своих подземельях кардинала, секретаря и шофера. Это привлекло бы к ним излишнее внимание. Если эти Fideles Fidei Flagrantes чего-то и боятся, то только общественности.

– Fideles Fidei Flagrantes 1. - Альберто улыбнулся. - Не смешите меня.

– Вы знаете, что значит это название?

– Если меня не подводят с таким усердием добытые знания в латыни, то это значит «Преданные слуги, пылающие за веру».

– Совершенно верно. Звучит цинично и жутко, если взглянуть на то, что скрывается за рядами темных фигур: у них могут поучиться даже мафиози.

За круглыми окнами начало светать. Альберто подошел к умывальнику и побрызгал на лицо водой. Потом он сел на край лежанки и пробормотал:

– Если 6 только знать, что они замышляют. Как вы думаете, монсеньор? Зачем эти самозваные защитники веры посягнули на плащаницу нашего Господа Иисуса?

– Еще неизвестно, подлинная она или нет. Может, это всего лишь средневековая подделка. Поверьте мне, Альберто, я не могу спокойно спать с тех пор, как Гонзага втравил меня в это дело.

Подперев голову рукой, Альберто смотрел в окно. Он чертовски испугался, когда услышал, как кто-то снаружи взялся за дверную ручку.

В тот же миг в комнату вошел человек в черном. В одной руке у него был поднос с завтраком, в другой - свеча. Мерцающий свет отбрасывал гротескные тени на его лицо. Он безмолвно прикрыл за собой дверь и поставил поднос на стул. Развернувшись, незнакомец хотел покинуть комнату, но неожиданно остановился.

– Должно быть, вам показалось все это странным, - запи -наясь, прошептал он. - Дело в том, что магистр не терпит электрического света. За исключением нескольких помещений, ни в одной личной комнате замка нет электрического света. Господь Бог меняет день и ночь по своему усмотрению и может в мгновение ока превратить ночь в день и день в ночь, если только пожелает. Электрический свет, как говорит магистр, - это выдумка дьявола.

Соффичи первым отреагировал на слова незнакомца.

– Но ведь это мнение явно противоречит вашим действиям,- заявил монсеньор.- В замке ведутся исследования, проведение которых было бы невозможно без электричества.

Человек в черном одеянии нервно размял руки.

– К сожалению, это не единственное противоречие, с которым приходится мириться Fideles Fidei Flagrantes…

Соффичи испытующе посмотрел на монаха. Тот был среднего роста, и ему наверняка уже исполнилось тридцать. Но в его поведении чувствовалась какая-то неуверенность, будто он был послушником.

– Звучит так, словно все вы здесь не в восторге от братства. Брат нервно сглотнул и с горечью в голосе произнес:

– Вы правы…

– Но вы ведь добровольно вступили в него. Или вас выну-

(ИЛИ?

– Конечно нет. Но меня привлекли обещаниями, которые г. реальности превратились в полную противоположность. Обещанное Царство Небесное оказалось на деле чистилищем, если не сказать адом. Если вы понимаете, о чем я говорю.

Тут и понимать нечего, - ответил Соффичи. Он был удивлен, что молодой человек безоглядно доверился ему. - Л почему вы просто не уйдете из братства?

– Отсюда нет дороги назад. По крайней мере для меня! Монсеньор вскочил:

– Что это значит?

– Значит, что у замка Лаенфельс есть вход, но нет выхода. Во всяком случае для тех, кто вступил некогда в братство. Кто с юда приходит, должен забыть прошлую жизнь. Происхождение, образование, положение, даже имя забывается день ото пгя все больше и больше. И ни для кого нет исключений. Меня ювут здесь Циферинус.

– Циферинус?

– Это имя принадлежит святому, которого уже не почитают и которого вычеркнул из календаря Второй Ватиканский Собор и то, что он скорее был легендарной личностью и не прошел нс горической проверки.

– Я не знал об этом, брат во Христе. Но почему «пылающие» вспомнили это старое имя?

Протест против либеральных тенденций папства. В этих е I епах происходят такие вещи, которых никто не понимает, за 1к ключением нескольких человек. И эти люди сохранили свои мирские имена. К сожалению, я не в их числе.