Филипп Ванденбер - Восьмой грех

Лимузин цвета бордо стоял гам, где Лукас его ставил. Шикар пый, элегантный - лучший среди всех лимузинов, начиная с «мерседеса», «ауди» и «порше». Машина, конечно, немного 31 пылилась, но чего можно было ожидать после десятинедельис го простоя?

Словно собака-ищейка, Мальберг приблизился к машин» И хотя лампы в гараже давали достаточно яркое освещенш Лукас все же включил фонарик и направил луч внутрь. В сг лоне не было ничего подозрительного.

Со стороны водительской двери Лукас опустился на колен и осветил днище «ягуара». Он счде никогда не видел свою мг шину снизу. Направляя фонарик на каждую деталь, Лукас д) мал о том, как плохо он разбирается в автомобильной техни ке и вряд ли сможет распознать подозрительную деталь н днище автомобиля.

Мальберг осторожно вставил ключ в замок. Он был словн парализованный: его рука отказывалась поворачивать ключ. Мальберг осторожно вытащил ключ из замка и почувствова; что от волнения взмок от пота. У него перед глазами снова воэ ник образ Марлены.

В замке Лаенфельс царила взрывоопасная обстановка. Недоверие среди братства Fideles Fidei Flagrantes выросло до такой степени, что люди шарахались друг от друга. Во время общих трапез все предпочитали молчать. Общались друг с другом жестами и кивками. Можно было подумать, что это орден траппистов строгих правил, члены которого ищут смысл существования в молчании.

Все началось после того, как кардинал Гонзага привез в замок Лаенфельс плащаницу, которая только называлась реликвией, и профессор Мыорат начал свои исследования. Аницет рассыпался в волнующих обещаниях: если гипотеза Мьюрата подтвердится, то братство будет обладать большей силой, чем правитель любого государства в', мире. Да, речь шла о совершенно новом мире, о возможности уничтожить Римскую католическую церковь.

Однако вскоре бывший кардинал курии Тецина потерял веру в исследования молекулярного биолога Ричарда Мьюрата и при свидетелях заявил, что профессору, несомненно, справедливо отказали в Нобелевской премии.

Принимая во внимание образовавшиеся в замке группки и сообщества, слова Анинета таки дошли до профессора. Coram publico 1тот, глядя в глаза бывшему кардиналу, заявил, что естествоиспытателям не стоит драться с такими невеждами, как теологи. С тех пор их общение ограничивалось парой слов в день.

При всем народе, прилюдно.

Проблема Мьюрата заключалась в том, что для подтверждения его теории нужен был анализ крови Иисуса из Назаре та. Но все попытки провалились, потому что оставшиеся на плащанице следы крови были странного происхождения.

В ходе соответствующего анализа ДНК Мьюрат получил ре зультаты, от которых у него волосы встали дыбом, а его соперники начали ликовать. Большинство пятен крови, как выяснилось, появились на плащанице не так давно, а в некоторых других местах обнаружилась кровь женщины. Следы мужской ДНК, напротив, можно было отнести к началу новой эры, но они оказались либо сфальсифицированными, либо намеренно заретушированными и не подлежали исследованию.

Аницет подумывал, что плащаница, которую доставил Гон зага в замок Лаенфельс, возможно, и есть гениальная копия из Антверпена. Но, к сожалению, Эрнест де Конинк был убит, прежде чем Аницет успел задать ему свои вопросы.

Казалось, что этот день был напряженнее всех предыдущих. После ужина в трапезной тощий Аницет отправился вверх по лестнице, где располагались лаборатории. Как всегда, профес сор Мьюрат проводил вечер в своей лаборатории, которая на ходилась дальше всех. Он был невероятно расстроен и роптал на Бога и мир.

Мьюрат издалека узнал тяжелые шаги Аницета и его свис тящее дыхание, но даже не взглянул на магистра, когда тот во шел в ярко освещенную комнату. Пустые вежливые фразы «добрый вечер» или «как дела» они оба давно не признавали. И тем болезненнее воспринял Мьюрат дружелюбные слова Аницета:

– Что-нибудь получилось, профессор?

Мьюрат взглянул па большие часы над лабораторным столом, словно хотел засечь время, потом покосился на Аницета и угрюмо произнес:

– Оставьте свои шутки. Вы же понимаете, что первым узнаете, если мне удастся сделать прорыв. Неужели вы не привыкли у своего прежнего работодателя к большим срокам выполнения работ? В конце концов, курия могла сотню лет думать, может ли священник поворачиваться к общине, пастве.

– Простите меня, профессор, я сказал это не со зла. Не сто ит вам объяснять, что я уже не связан с упомянутым вами работодателем.