Наталья Александрова - Волчья сотня

– Где ты был? – осведомилась Варя, и в голосе ее послышались ревнивые нотки.

– У княгини Анны Евлампиевны, она больна, – коротко отвечал Борис.

– А эта женщина, ее компаньонка, тоже была там? – Варя подошла и звонко чмокнула его в щеку.

– С чего ты взяла? – неподдельно удивился Борис.

– От тебя пахнет ее духами, – уверенно заявила сестра.

– Вовсе это не ее духи! – запротестовал Борис.

– А чьи же тогда? Вот и попался! – Варя засмеялась и, как в детстве, захлопала в ладоши.

– Варвара, прекрати! – сердито заговорил Борис. – Я к княгине ходил по делу.

– Да ты посмотри на свое лицо, – не унималась сестра.

– Она права, – поддержал Алымов, – у тебя, брат, физиономия так сияет, что весь Ценск осветить можно, не хуже электричества.

– Саенко! – рявкнул Борис. – Аркадий Петрович скоро придет?

На третий день после возвращения из рейда офицеры собрались в ресторации Пунса. Компанию пригласил Петр Алымов, который, естественно, никому не сказал о том, что попросил его об этом Ордынцев. Борис же назвал Алымову участников нынешнего сборища. За столиком неподалеку от эстрады сидели Алымов, Мальцев, Осоргин, Коновалов и Ордынцев.

Народу в зале было предостаточно, дамы в присутствии такого количества офицеров, что называется, воспрянули духом и показали себя во всем своем великолепии. Сияли свечи и бриллианты, звенели хрусталь и дамский смех.

Сцена была украшена разноцветными китайскими фонариками, сзади какой-то голодный художник намалевал пагоду. Заиграла тихая музыка, и на сцену мелкими шажками выбежали девицы из кордебалета с японскими веерами и в кимоно. Публика перестала разговаривать, с любопытством ожидая, что последует дальше. Но внезапно в луче света появился грустный человек в костюме Пьеро, лицо его было щедро присыпано мукой, а глаза подведены черным.

– «В бананово-лимонном Сингапуре…» – завыл он, бездарно подражая Вертинскому.

Посетители ресторана разочарованно вздохнули и вернулись к прерванным занятиям – еде и легкому флирту.

Борис старался показать всем, что сегодня он много пьет. Он сидел в стороне от штабс-капитана Коновалова, которого увидел воочию, только вернувшись из рейда, – раньше как-то не случалось. Борис старался приглядываться к нему, но незаметно, чтобы не спугнуть. Он надеялся, что в глазах у него не отражается его отношение к этому человеку – ведь в том, что именно Сергей Коновалов является тем самым предателем, пославшим на смерть больше тысячи людей, у Бориса уже не осталось сомнений.

– «…Сингапуре…» – тянул жалкий Пьеро.

– Вот в каком-нибудь Сингапуре все мы и окажемся через некоторое время, – оглянувшись на сцену, желчно бросил Осоргин.

– Брось, Митенька, – похлопав его по руке, промолвил Мальцев, – дела не так уж плохи… Мы славно потрудились в рейде, а в дальнейшем я еще не потерял надежду пройтись по златоглавой! А вы что скажете, поручик? – обратился он к Борису. – Что-то вы сегодня непривычно тихи, пьете много…

Борис сделал вид, что с трудом поднял опущенную голову.

– А? Я считаю счастьем то, что мы живы! – Он залпом допил вино из своего бокала и сделал знак официанту. – Далеко не всем так повезло! Когда мы сидели здесь в прошлый раз, с нами был Бережной… и полковник Азаров… то есть я хотел сказать, что он был не с нами, но здесь, в ресторане.

– А кстати, – оживился Мальцев, – куда же делась пассия полковника Азарова Сонечка? Что-то ее не видно… Петя, ты ведь вхож к княгине, так что с ней случилось, не знаешь?

– Княгиня больна, а где находится Софья Павловна, я не интересовался, – нелюбезно ответил Алымов, он вообще был мрачен, оттого что нервничал.

Сама по себе его мрачность вряд ли кого-нибудь бы взволновала, как не удивляла уже никого злобность Осоргина после выпитых нескольких рюмок, но вот нервозность Алымова могла насторожить Коновалова, и Борис, чтобы разрядить обстановку, пьяно рассмеялся и проговорил, растягивая слова:

– Зато я интересовался. Никуда Сонечка не пропала, просто сидит взаперти из-за болезни княгини и невыносимо скучает от этого. Она была мне безумно рада.

– Уж не хотите ли вы сказать, поручик, что заступили на место покойного Азарова? – недоверчиво спросил Мальцев.