Сначала мешок вздулся, словно шея жабы, но уже через несколько мгновений ушел под воду прямо там, где оставался след от судна. А капитан, наблюдавший за происходящим со своего мостика, в заключение проворчал:
— Никаких трупов на борту! Стражники Константинопольской гавани отсылают обратно каждый корабль, на борту которого найдут труп — боятся эпидемии.
— Как жаль, — сказал толстенький медик, обращаясь к Эдите, словно и не было никаких драматических событий, — что вы, прекрасная госпожа, уже обещаны, а то я бросил бы свое сердце к вашим ногам.
И с этими словами он положил руку на свой внушительный живот и поклонился, словно желая показаться хорошо воспитанным.
Мельцеру эта сцена была очень неприятна, поэтому он счел нужным вмешаться:
— Вместо того чтобы делать непристойные предложения скромной девушке, вам, благородный господин, стоило бы вспомнить о том, что дома вас ждет благоверная супруга.
Мейтенс мгновение молчал, а потом раздраженно промолвил:
— Если бы все было так, как вы говорите, я знал бы свое место. Но я страдаю не меньше вашего, поскольку, как и вы, потерял свою супругу еще в молодом возрасте.
И печально добавил:
— И с ней ребенка.
— Простите, я не мог этого знать, — произнес Мельцер. И, взяв Эдиту под руку, с улыбкой заметил:
— Но в таком случае вы поймете, как я беспокоюсь о своем ребенке. Я и думать не могу о том, чтобы передать кому-либо заботу о ней.
На нижней палубе царило большое оживление. Пассажиры искали свои вещи, связанные в огромные тюки или упакованные в деревянные ящики, а матросы сновали среди них, пытаясь устранить последствия пожара. Наконец они убрали бизань-мачту и топсель, грот направили прямо по ветру — и «Утрехт» заскользил по волнам мягко, словно лебедь.
Гавань, расположенная на юге города, была подобна сбросившему листья лесу. Казалось, что бесчисленное количество кораблей переплелись мачтами и такелажем. За этим лесом из мачт, словно огромный бастион, вздымался город: террасы и стены, павильоны и дворцы, колоннады и башни, казармы и церкви простирались, насколько хватало глаз. От крыш и зубчатых стен, от колонн, обелисков и монументальных статуй исходило такое сияние, как будто они были из чистого золота. Повсюду в море домов и дворов, огражденных аркадами, виднелись пальмы и платаны, а еще — чудесные парки. Вот это город!
На пирсе чужеземный корабль приветствовали громкими криками взволнованные люди. Грузчики, извозчики, проводники, торговцы и дельцы дрались за место в первом ряду. Громко крича на различных языках, они предлагали свои услуги задолго до того, как корабль бросил якорь.
Эдита крепко прижалась к отцу. Одна мысль о том, что придется пробираться через эту толпу, приводила ее в ужас. Поглядеть только на этих черных людей с полными губами и раскосыми глазами! Эдита обеспокоенно показала рукой вниз. Дева Мария, эти черноволосые черти носят такие длинные волосы и бороды, что могут ходить голыми, и никто этого даже не заметит!
Мельцер решил блеснуть своей осведомленностью и засмеялся:
— Эти черные — из далекой Африки, из Сирии, Мавритании и Египта, а вон те, в тюрбанах на голове — это арабы. Те,
что с раскосыми глазами, — родом из Китая, а черноволосые дьяволы — жители азиатских степей. Их зовут сарматами, хазарами, заками и печенегами.
Девушка покачала головой и жестом сформулировала вопрос: но что они все делают здесь, в этом месте?
Мельцер пожал плечами.
— Константинополь — самый большой город в мире, раз в двести больше, чем Майнц. Говорят, кому не повезет здесь, не повезет нигде.
Эдита поняла отцовский намек и опустила глаза.
Корабельный гонг возвестил, что «Утрехт» пришвартован крепко и что пассажиры могут сходить на землю. Некоторые метко бросали свою поклажу через поручни прямо на причал, где за нее немедленно начинали соперничать несколько носильщиков — кому доверят положить ее на повозку или тащить на плечах.
Стоя на кормовой палубе, Мельцер подозвал одного из носильщиков и крикнул, чтобы тот брал оба тюка, но едва носильщик схватил багаж, как тут же, в мгновение ока исчез в толпе.
Что же теперь делать? Пока они спускались по трапу, Эдита не отрываясь глядела на отца. Тот беспомощно озирался, а затем ударил себя кулаком в грудь и ухмыльнулся, словно говоря: хорошо, что я ношу все деньги с собой!
Молодой человек с оливковой кожей и шрамом на лбу подошел к ним и на нескольких языках поинтересовался, чем он может им помочь.
Читать дальше