— Большие деньги! — заметил толстяк-медик. — И что же вы сделали?
— Сначала я сказал «нет» и поведал чужеземцу, что Эдита нема.
— Нет? Да вы с ума сошли, Мельцер!
— Но она тогда была совсем ребенком, понимаете, и она действительно немая! Наконец мы пришли к соглашению: как только Эдита достигнет пятнадцатилетнего возраста, я привезу ее в Константинополь и она сможет стать его женой. Мориенус оставил выкуп и еще кругленькую сумму на дорогу.
— а что ваша дочь?
— Как я уже говорил, тогда она была еще слишком юна и ничего не поняла. Когда позже я все ей объяснил, она просто не могла вспомнить этого чужеземца. Теперь она боится, что помолвлена с горбатым стариком или седым уродом.
— Или с жирным медиком! — засмеялся Мейтенс.
— Или так, — усмехнулся Мельцер.
Радость пассажиров, которые при виде цели путешествия зашумели и пустились в пляс, небрежность команды — все это послужило причиной того, что никто не увидел три быстрых парусника, приближавшихся с востока. И только когда над морем прозвучал залп, а за ним второй, пассажиры закричали от испуга. Впередсмотрящий, который тем временем успел покинуть свой пост, вскочил на один из бочонков, стоявших на палубе, приставил ладони ко рту и закричал:
— Все на нижнюю палубу!
— Чертовы турки! — прошипел Мейтенс, который не впервые пересекал это море. Он подтолкнул Мельцера к люку, который вел на нижнюю палубу. Но еще прежде, чем они оказались в безопасности, корабль содрогнулся от жуткого удара. Выстрел разорвал фок-мачту, и через секунду то, что осталось от нее, загорелось. Впередсмотрящий в отчаянии пытался развязать канат, чтобы добраться до горящей фок-мачты: в любой момент она могла поджечь грот-мачту. Но прежде чем впередсмотрящий добрался до своей цели, рея переломилась на две части и горящие обрывки фок-мачты погребли его под собой.
Старая сводня, за все время путешествия не сказавшая и двух слов и занимавшаяся своим ремеслом исключительно при помощи многообещающих жестов и двусмысленных ухмылок, при виде всего происходящего открыла рот и заверещала:
— Иисус, Мария и Иосиф, Уриель и Саваоф, Люцифер и Вельзевул, помогите мне! — Но это странное воззвание утонуло во всеобщем гуле.
— Все мужчины образуют на корме цепочку! — раздался откуда-то голос капитана.
С кормовой палубы матросы подавали ведра с водой, а пассажиры передавали их по цепочке. Пожар удалось потушить прежде, чем успел загореться весь корабль, и впередсмотрящий оказался единственной жертвой. Его останки обуглились до неузнаваемости.
Тем временем турецкие клиперы подходили все ближе и ближе, но казалось, капитана не очень волнует происходящее. Уперев руки в бока, он возвышался на кормовой палубе и командовал:
— Грот прямо по ветру, убрать бизань-мачту! Прямо по ветру!
Не успели матросы выполнить его распоряжения, как «Утрехт» накренился на бок, застонав, словно раненый зверь, и понесся с такой скоростью, какую сложно было ожидать при столь слабом ветре.
— Прямо по ветру! — снова прозвучал хриплый голос капитана.
Скорее всего, преследователи не ожидали подобного маневра. Они дали еще один залп, а затем заметно отстали и наконец скрылись в том же направлении, откуда появились.
— Эти сукины дети каждый раз пытаются это сделать! — зарычал капитан с кормовой палубы. Пассажиры зааплодировали, приветствуя его. — Это самые опасные воды во всем Средиземноморье. Со всех сторон Константинополь окружен турецкими захватчиками, у них в руках даже Мраморное море. Они требуют половину загрузки каждого судна. Проклятые сволочи!
Испуганная Эдита вернулась на палубу. Теперь ее трудно было узнать в сверкающем зеленом дорожном костюме, в длинной юбке до пят. Высокий белый кружевной воротник доставал до самого подбородка, в широких, присобранных у плеч рукавах красовались длинные шлицы, из которых выглядывала желтоватая подкладка. Волосы Эдита спрятала под мешковатым, спадающим назад чепцом.
Девушка дрожала всем телом.
— Не бойся, — пытался успокоить дочь Мельцер. — Все кончилось хорошо.
И, повторяя за Мейтенсом, добавил:
— Чертовы турки!
На палубе пассажиры удивленно наблюдали за тем, как двое матросов завернули обуглившееся тело впередсмотрящего в грубую мешковину, крепко завязали и, после того как капитан произнес что-то вроде короткой молитвы, из которой пассажиры не поняли ни слова, бросили в воду с правого борта. Это произошло очень быстро и без лишнего пафоса, так что никто не почувствовал ни малейшей грусти.
Читать дальше