1 ...6 7 8 10 11 12 ...42 От неожиданности Алеша заморгал.
– Спойте, Алексей Парисович, не стесняйтесь, – ободряюще подмигнул Козловский.
– А что петь? Из классического репертуара? Романс? Народное что-нибудь? Цыганское?
Жуковский дернул плечом – очевидно, он не принадлежал к числу меломанов:
– Неважно. Любую песенку. Что у вас в палате пели раненые? Я помню по русско-японской, когда сам в госпитале лежал. Каждый вечер перед сном выздоравливающие что-нибудь да пели. М-м-м… Про степь что-такое, еще про м-м-м… как это… – До невероятности фальшивым голосом его превосходительство завел: – «Меня все зна-ют, меня все лю-бят, мужчины-душки меня голу-бят. Зизи – красотка, Зизи – кокотка, плывет по жизни, как в море лодка!»
Штабс-ротмистр и унтер-офицер не сговариваясь сморщились. Тембр, каким генерал исполнял куплеты, в просторечии обычно именуют «козлетоном».
– Ну а у вас что пели выздоравливающие?
– Вам не понравится.
– Да пойте же! Я не гимназистка.
– Как прикажете.
Не без злорадства Алеша запел:
Вихри враждебные веют над нами,
Темные силы нас злобно гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами,
Нас еще судьбы безвестные ждут.
Но мы поднимем гордо и смело
Знамя борьбы за рабочее дело…
Начальник жестом остановил его.
– Знаю я эту песенку. Дрянь. Поете, однако, превосходно. Не хуже, чем этот, ну как его… Меня еще жена на концерт водила… Не вспомню. Молодец, вольноопределяющийся! Чувствуется школа. А «артисты», которых подобрали вы, Лавр Константинович, похожи на банду головорезов. И репертуар сомнительный. Солист у нас теперь есть. Нужно, чтобы остальная «труппа» его не скомпрометировала. В Сан-Плачидо вы будете иметь дело с очень неглупым противником. – Жуковский немножко подумал и объявил. – Знаете что, извольте-ка во всех художественных вопросах слушать унтер-офицера. Вы, Романов, целиком и полностью отвечаете за артистическое прикрытие операции. Произведете отбор талантов по собственному усмотрению. Ясно?
– Так точно, ваше превосходительство!
Алеша встал и вытянулся. И Козловский тоже вскочил.
Из тона, каким было произнесено это самое «Ясно?», следовало, что решение принято, разговор окончен.
Час спустя Романов сидел у штабс-ротмистра, готовясь к смотру отобранных для поездки агентов.
Всё происходило так стремительно, что Алеша как-то забыл об оставшемся под салфеткой «штейерпипере». Формального согласия унтер-офицера на участие в операции так никто и не спросил. Это вроде как само собой подразумевалось.
После выхода из генеральского кабинета Козловский ни на минуту не оставлял молодого человека одного, так что не было решительно никакой возможности собраться с мыслями. Князь отвел нового сотрудника в костюмную и велел подобрать для него цивильное. Накормил ужином в столовой. Сообщил кое-какие дополнительные сведения. А там уж пора было идти принимать экзамен – срочно истребованные к штабс-ротмистру таланты собрались и ждали в коридоре.
Князь немного нервничал за своих выдвиженцев.
– … В смысле репертуара его превосходительство, конечно, прав, – говорил он. – Есть некоторые сомнения. Сам я буду при вас аккомпаниатором. В детстве меня много мучили игрой на фортепьяно. Матушка мечтала, что я пойду в консерваторию. Слава Богу, папаша отдал в корпус… Но как играть, помню. Меня в полку на праздниках всегда за пианино сажали. Могу и «Польку-бабочку», и «Кирасиры-молодцы». В сущности, если есть ноты, сыграю что угодно. – Лавр Константинович вдруг засмеялся. – Хорошая мы с вами будем парочка. Певец сухорукий, концертмейстер колченогий. Зато остальные участники труппы молодец к молодцу, сами увидите. Кого запустить первым?
– Кого угодно.
– Лютиков! – гаркнул Козловский, повернувшись к двери. И пояснил. – Это будет наш иллюзионист. Ну, или просто фокусник. Очень нужный для дела человек. Вы уж, Алексей Парисович, будьте к нему поснисходительней.
В кабинет развалистой походкой вошел сутулый человек с неподвижным лицом, черты которого наверняка заинтересовали бы сторонника криминально-физиогномической теории Ламброзо.
Вместо приветствия подозрительный тип дернул углом ртом в сторону штабс-ротмистра, а в Алешу всверлился жестким, как фреза, взглядом.
– Давай, – приказал князь, – показывай. Только о приветливой улыбке не забывай. Я тебе объяснял!
Губы Лютикова скривились в презрительной ухмылочке. Он извлек из кармана колоду карт и с невероятной ловкостью погонял ее разноцветной радугой из ладони в ладонь. Выудил первую попавшуюся – это оказался туз треф. Скривился, порвал на мелкие кусочки. Снова перетасовал, снова вынул – туз треф. Порвал. И так третий раз, четвертый.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу