Жан-Мишель Риу - Тайна Шампольона

По пути в Париж он убедил нас, что потеря Розеттского камня — это наш шанс… Искренний друг Морган де Спаг был очень упорным оптимистом.

Он был таким до 31 июля 1818 года, до самой своей смерти.

Вот что произошло в Египте между отъездом Моргана и нашим возвращением. 12 сентября 1818 года мы с Фаросом по-прежнему не знали, стоит ли верить в гипотезу Бонапарта…

Мы надеялись только на Жана-Франсуа Шампольона. Станет ли он расшифровщиком? Легко понять мое желание ответить на этот вопрос. Но — лишь когда придет время.

Песчинка в пустыне…

Именно такой образ использовали лингвисты, подобные Антуану-Исааку Сильвестру де Саси, [156] Антуан-Исаак Сильвестр де Саси (1758–1838) — французский востоковед, профессор Школы восточных языков (с 1795 г.) и Коллеж де Франс (с 1806 г.). С 1823 г. директор Коллеж де Франс, с 1824 г. — Школы восточных языков. говоря о Розеттском камне и его копиях. По их мнению, тема была закрыта. Математик же, подобный мне, Орфею Форжюри, отказывался прислушиваться к безапелляционным суждениям этих специалистов по письменности. С алгебраической точки зрения, песчинка в пустыне — микроскопическая единица. Невидимая человеческому глазу. И вообще нечитаемая. С их точки зрения, кусок гранита, обнаруженный в Розетте, не даст объяснения письменности фараонов. Некоторые даже делали вывод, что и сама расшифровка — задача нереальная. А иероглифы [157] Хотелось бы уточнить, что это слово приходит из греческого языка, где hems значит «священный», a gluphein — «вырезать». Об этом еще пойдет речь в этой главе. — Прим. автора. полагались ими неким исключением. Ересью, зияющим пробелом в истории человеческого языка, кою ученый и не должен пытаться интерпретировать, ибо это есть лишь пустая трата времени.

Но основывалась ли эта письменность только на грамматической логике? Глагол, подлежащее, дополнение? Спряжение, склонение? Корни, префиксы, суффиксы? Как определить эти столь обычные понятия в бесконечном лабиринте непонятных знаков? Например, иероглифы, изображающие животных. Настоящий зверинец, в котором в 1801 году, казалось, невозможно было отделить реальное от воображаемого.

Лев, шакал, гусь, утка, цапля, баран, пчела, черепаха, крокодил — что это было: понятия, слова, буквы? Чем больше возникало вопросов, тем более таинственным представлялся мир фараонов. Например, жираф. Следовало ли понимать его как изображение буквы (но какой?) или как выражение абстрактного понятия (но какого?). Жираф означал букву G (или А, или J?) или, учитывая высоту этого животного, тот факт, что кто-то находится выше других (или он видит дальше?). А если иероглифы символизируют понятия, следует ли из этого, что письменность сия была совокупностью изображений, не основанной ни на каком логическом принципе, где каждый из знаков имел свой оригинальный смысл? От подобной гипотезы голова шла кругом. Ведь она подразумевала, что египетские жрецы, хранители священной письменности, должны были помнить наизусть огромное количество знаков, значение которых было известно только им.

У этого тезиса были свои защитники. Если иероглифы связаны со священным, в письменности все должно быть устроено так, чтобы непосвященный ее не постиг. Смысл каждого знака передавался от поколения к поколению до того дня, когда письменность была запрещена. Сочетание глаза и скипетра — это было лишь слово, причем одно-единственное. И чтобы прочитать древний египетский текст, надо узнать все его знаки. А их сотни или даже тысячи…

Наш алфавит состоит из двадцати четырех букв, которые соединяются между собой и образовывают столько слов, сколько их содержится в словаре. И если А, когда мы пишем эту букву, означает только А, если дело обстоит точно так же и с В, и с С, мы можем комбинировать эти буквы, получая сочетания ВА или АВ. Применительно же к письменности фараонов это соображение означает, что знаки, вырезанные на Розеттском камне, — лишь песчинка, затерянная в бесконечности иероглифов. Значит, с мечтой о фараонах можно проститься…

Вот как обстояло дело в 1801 году. С тех пор сколько было пройдено дорог, и сколько произошло всевозможных событий!

Бег времени и не думает замедляться, а вот отведенное нам время постепенно исчерпывается. Вчера Фарос сказал мне:

— Хоть наша часть работы и не закончена, ты должен описать то, что произошло после нашего возвращения во Францию.