Жан-Мишель Риу - Тайна Шампольона

— Помогите себе сами, и у вас получится, — ответствовал он.

Были заключены пари, и начался безумный бег. Я рвался вперед, словно какой-нибудь юноша, я задыхался, потел, но все же оказался наверху.

— Вы первый!

Терраж был изумлен, но я удивился еще больше.

— То, что я здесь вижу и чувствую, превосходит все, что я когда-либо знал!

Терраж выхватил свою подзорную трубу и принялся разглядывать горизонт. Мамелюки, хищники, другая пирамида, что там еще могло обнаружиться…

Ну как ему было объяснить? Именно в этот миг я поверил, что начинаю постигать мечту Бонапарта. Именно в этот миг Египет окончательно меня околдовал.

Невозможное предприятие зародилось. Речь шла о браке по любви между Египтом и экспедицией, не больше не меньше. Бонапарт принял эту страну. Взамен он требовал поклонения и для этого не жалел усилий. Основание Института Египта в августе 1798 года сопровождалось празднествами и заявлениями, которые должны были доказать, что намерение наше состоит лишь в том, чтобы «нести факел Разума туда, куда уже так давно не доходил его свет». Завоеватель протягивал факел… Это было сильнее, чем стрельба из пушек.

Мирные намерения экспедиции и это ее новое предназначение понравились далеко не всем. Соответственно, она разделилась на два лагеря. Воинственно настроенные, официальным представителем которых был Бертье, придерживались мнения, что важнее всего сила, а не убеждение. Но большинство все же последовало за Бонапартом, который на некоторое время удовольствовался приведением дел в порядок и обольщением.

На самом деле, мне кажется, что очарование действовало наоборот: чем больше проходило времени, тем больше главнокомандующий сам увлекался местными обычаями. Его оппоненты полагали это прихотью, но в действительности, я подозреваю, то была длительная привязанность к стране фараонов.

Я специально написал о стране фараонов — я сейчас объясню.

Прежде всего, я хочу уточнить, что Бонапарт массу внимания уделял Египту и особенно исламу. Главнокомандующий быстро убедился, что невозможно строить надежные и долговременные отношения с этой частью света, не заставив себя принять ее религию. Вынужденно ли? Вовсе нет. Я уверен, его соблазнял неделимый деизм ислама. Он понимал, что эта религия — один из ключей к завоеванию, сделал из этого принцип, и экспедиция обязана была подчиниться.

— На этот раз он требует слишком многого!

Генерал Каффарелли только что узнал от своего адъютанта Детруа, что главнокомандующий задумал обратить армию в ислам. [77] Возможно, нелишним будет отметить, что эта часть истории абсолютно точна. — Прим. французского издателя.

— Никогда! — взвыл Каффарелли. — Обращаться в ислам — значит, делать обрезание. У меня и так уже нет ноги, и для одной жизни этого вполне достаточно!

Мнение этого человека значило больше, чем мнение целой дивизии драгун, и проект был закрыт. Именно в то время улемы [78] Улемы — мусульманские богословы и законоведы. сообщили, что по поводу обрезания возможны уступки.

Обрезание необязательно. С другой стороны, не могло быть никаких компромиссов по вопросу спиртного. Его необходимо запретить.

— Никогда! — закричал генерал Клебер. И с его голосом тоже следовало считаться.

— Никогда! — вторили войска.

Судя по всему, соглашался на ислам один только генерал Мену. [79] Жак-Франсуа Мену (1750–1810) — генерал, командир дивизии в армии Наполеона. После отъезда Наполеона и убийства Клебера принял командование над остатками французских войск. Принял ислам, женился на египтянке. В 1801 г. был разбит близ Александрии английским генералом Эберкромби и подписал капитуляцию, по которой французы должны были окончательно очистить Египет.

— Это меня не удивляет, — сказал генерал Дезэ. — Ему Восток близок. Кажется, он даже собирается жениться на египтянке…

И это было правдой.

— И поменять себе имя, — добавил генерал Дюгуа.

И это тоже было правдой.

— Без сомнения, для того, чтобы никогда больше не возвращаться во Францию, — предположил генерал Виаль. [80] Шарль-Франсуа-Жозеф Дюгуа (1740–1802) и Оноре Виаль (1766–1813) — генералы, командиры дивизий в армии Наполеона.

Это было вполне возможно…

— Но почему? — спросил генерал Мармон. [81] Огюст-Фредерик Мармон (1774–1852) — бригадный генерал, бывший адъютант Наполеона, будущий маршал Империи и герцог Рагузский. В 1814 г. будет несправедливо обвинен в сдаче Парижа союзным войскам.