Казимеж Блахий - Ночное следствие

Фрич внезапно умолкает и ленивым жестом поправляет очки. Поднимает глаза и долго, вопросительно смотрит мне прямо в лицо. Я молчу. Фрич наливает себе остывшего чая и медленно пьет, словно обдумывая каждый глоток, Затем снова смотрит мне в глаза.

— Это было предательство, Фрич?

— Да, это было предательство, герр гауптман. — Он снимает очки, вертит их в руках, стеклышки поблескивают, разбрызгивая золотистые искры.

— Кто? — спрашиваю я тоном следователя.

— Поляков было двадцать три человека, — информирует меня Фрич. — Среди них — одна женщина. Так говорил мой дедушка. Их расстреляли днем, на дюнах, и там же похоронили. Но могилу уже нельзя отыскать. Года два назад приезжала даже какая-то комиссия, наверное по историческим делам. Но ведь все было почти сто лет назад…

— Кто предал, Фрич?

Немец глубоко вздыхает. Слышу нехороший хрип в его легких. Старик, видимо, простужен.

— Так кто предал, пан Фрич? — повторяю я с нажимом, хотя внутренне чувствую, что его рассказ так же зыбок в своей достоверности, как песок на дюнах, и его не соберешь в горсть.

— Дедушка не был предателем, герр гауптман.

— Тогда кто?

— Я не знаю. Но только не он, поскольку через два года в Колбаче снова появился капитан Харт и моего дедушку не тронул. Даже выделил ему участок, когда начался раздел земли.

— Харт уцелел? Его отпустили?

— Этого мой дед никогда не узнал. Когда жандармы окружили замок и вязали поляков как телят — я прошу прощения, герр гауптман, — то господина капитана Харта нигде не нашли. И корабль уже не стоял в бухте. Капитан Харт появился только через два года, когда господин барон собрался уезжать в Париж. Он вошел как раз в эту комнату, как будто ничего и не случилось, а мой дедушка в это время вытирал пыль с кресел, с тех самых, на которых мы сейчас сидим. Мой дедушка просто остолбенел, он помнил, что даже не поклонился, только стоял и смотрел на капитана Харта, одетого во все черное. Господин Харт спросил моего деда: «Это ты, Франц?» Мой дедушка был ужасно поражен и пробормотал что-то невразумительное, но господин Харт его прервал и приказал: «Ступай, Франц, в башню и сними своего господина. И запомни, Франц, ты будешь долго жить, очень долго проживешь, если окажется, что у тебя короткая память. Ступай и отцепи своего господина. Завтра мы ему устроим роскошные похороны». И дедушка пошел в башню, и шел он, как потом мне рассказывал, очень долго. А вы знаете, герр гауптман, что отсюда до башни буквально два шага. Только пройти через комнату, низкий коридорчик — и все. Когда он вошел туда, то увидел, что господин барон Каспар фон Кольбатц висит головой вниз рядом со своими часами. И еще кое-что увидел мой дед, о чем мне сказал только перед самой смертью. У господина барона было прострелено сердце. Такая маленькая красная ранка. Он ее заметил… Это все, что можно рассказать о господине капитане Харте. Он, герр гауптман, после уж не ходил в башню. Никогда. Недоброе это место. Как и комната со стульями.

Старик шмыгает носом. Похоже, он немного смущен, что позволил себе так разговориться. Но в глубине его выцветших глаз светится тусклая искорка удовлетворения. Ведь только ему, Герману Фричу, старейшему слуге рода фон Кольбатцев, известны самые интимные дела его господ.

— Вот как это было, герр гауптман. А сейчас я, пожалуй, уже пойду. Поздно.

Он берет свой кисет, трубку, спички, мокрый носовой платок. Проверяет, не оставил ли чего.

— Спокойной ночи, герр гауптман.

— Сидеть, Фрич. — Я запихиваю старика обратно в кресло. — Теперь я вам расскажу кое-что о делах в Колбацком замке, Фрич.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, герр гауптман…

— Сейчас поймете, Фрич. Зачем приезжал к вам Арним фон Кольбатц из ФРГ? Ну? Только не морочьте мне голову, потому что я больше этого не позволю. Арним фон Кольбатц приехал к вам. Спрашивал о вас кухарку, ваше имя было записано у него на бумажке. Это раз. Второе: я думаю, Фрич, что он явился по вашему приглашению. Не мотайте головой, Фрич, это совершенно лишнее. Мой дорогой Фрич, вы мне поведали трогательную историйку о том, что Фричи ничего общего с делами Кольбатцев не имели. Начиная еще с прошлого столетия, а конкретно — с момента, когда человек по имени Харт взял верх над бароном Каспаром фон Кольбатцем, которого, по-видимому, он застрелил в башне, а потом повесил за ноги. Врете, Фрич. Прошло ведь почти сто лет… И вдруг является какой-то Кольбатц. Не любопытно ли? Почему прямо к вам? Я знаю, что от бывшего слуги обычно не ждут приглашения. Но ситуация, как мне кажется, немножечко изменилась, не правда ли? Теперь у вас надо спросить разрешения приехать сюда, Фрич, не так ли? Вы имеете здесь прав больше, нежели какой-то там фон Кольбатц. Кроме того, я думаю, Фрич, это было срочное, чертовски срочное дело. Даже не сомневаюсь. Ведь Кольбатц был журналистом. Официально приехал в Польшу, чтобы писать очерки для газеты, а вовсе не затем, чтобы навестить Фричей, да еще за пятьсот километров от Варшавы, да еще в такой мороз.