Новые башмаки с непривычки натерли мне ноги.
Пьер заявил, что он никогда больше не пустит в свое каноэ безумных ослов. Став большими друзьями, несколько дней мы испытывали некоторую неловкость, поскольку он понимал, что я мечтаю вернуться к городской жизни, а я знал, как он тоскует по свободной жизни вояжера. Оба мы, испытывая чувство вины, молча горевали о наших погибших спутницах, но мужчинам всегда трудно откровенничать на подобные темы. Я размышлял, не следует ли мне убедить этого французского крепыша вернуться со мной в Париж. Но однажды утром, не сказав ни слова, он просто исчез. На сей раз не было никакого похищения, а единственным свидетельством его добровольного ухода послужила продавленная пулей подвеска в форме пирамиды, оставленная возле моей кровати.
Суждено ли нам еще встретиться?
В Сент-Луисе я познакомился с путешественником, прибывшим из Луисвилла, землевладельцем Уильямом Кларком, младшим братом знаменитого героя нашей Войны за независимость, Джорджа Роджерса Кларка. А сам этот младший Кларк после участия в войнах с индейцами перенес тяжелую болезнь и принял решение начать оседлую жизнь в Кентукки; впрочем, он выглядел крепким, приятным в общении человеком и разыскал меня, как только услышал, что я путешествовал по северным районам территории Луизианы.
— Я потрясен, сэр, честно говоря, совершенно потрясен, — заявил Кларк, пожимая мне руку с таким восторгом, словно я был президентом. — Но вероятно, герою Акры и Морфонтена не привыкать к таким трудностям.
— Едва ли герою, господин Кларк, — скромно ответил я, потягивая благословенное французское вино и уносясь мыслями в блаженное парижское прошлое. — Половина моих славных находок превратилась в пепел.
— Но разве вы не считаете, что такие испытания выпадают на долю настоящих мужчин? — спросил Кларк. — Я убежден, что разница между успешным человеком и неудачником заключается в том, что первого неудачи не останавливают. Вы согласны со мной?
— Видимо, вам присуща мудрость моего наставника Франклина.
— Вы знали Франклина? Вот это был человек! Титан мысли, сэр, Соломон! А что, интересно, Франклин мог бы сказать о Луизиане?
— Что ему уютнее в родной Филадельфии.
— Безусловно, я готов держать пари! Филадельфия, несомненно, также уютнее, чем Кентукки, но ах… Кентукки! Какая там красотища! И какие возможности!
— В Луизиане, на мой взгляд, всего этого тоже хватает.
— Но не думаете ли вы, что это способны понять только американцы? Поглядите на здешних французов. Они славные парни, но их волнует пушная торговля, а не фермерство. Они бродяжничают, как индейцы. Осваивать берега Огайо каждую неделю отправляется американцев больше, чем общее число французов, осевших в Сент-Луисе. Да, американцы быстро освоятся на этих восточных берегах, очень быстро!
— Вы так полагаете? Я доложу о вашем мнении Джефферсону и Наполеону.
— И неизбежно окажетесь правы. — Он сделал глоток вина. — А скажите-ка мне, вам понравилось на Западе?
Подумав немного, я решил сказать правду.
— Он напугал меня.
— О, как интересно. Хотелось бы мне пойти по вашим стопам, Итан Гейдж. Я слышал об увлечениях нового президента и знаком с его секретарем, капитаном Льюисом. Было бы здорово вновь отведать романтики приключений, хотя я уже обзавелся семьей и расстройством пищеварения. Не знаю. Даже не знаю. — Его пальцы выбили на столе бодрую дробь, а мечтательный взгляд устремился на запад, в какие-то недоступные мне уже заманчивые дали. — А что вы собираетесь доложить Наполеону?
Для начала мне нужно выяснить, что такое « Og », подумал я, но не сказал.
— Доложу, что Луизиана открывает перед ним новые возможности, хотя и отличные от тех, на которые он рассчитывал. Полагаю, я подскажу ему, как можно разбогатеть. — Я уже мысленно составил этот доклад. — И думаю, я подскажу Томасу Джефферсону, как организовать одну выгодную сделку.
Восьмого ноября 1898 года в окрестностях деревни Кенсингтон в Миннесоте переселившийся туда фермер Олаф Охман занимался расчисткой земельного участка и обнаружил под корнями тополя камень, похожий на надгробную плиту. Осмотрев находку, он заметил вырезанные на плите письмена или скандинавские руны, в итоге переведенные следующим образом:
«Из Винланда в завоевательный поход на далекий запад вышло восемь готландцев и двадцать два норвежца. Мы встали лагерем вблизи двух скалистых островов, в одном дне пути к северу от сего камня. Однажды мы ушли порыбачить. Когда вернулись, обнаружили десять умерших, красных от крови. AVM спаси от зла».
Читать дальше