Итак, с самим Обнинским никаких подвохов. Но из того, что часы когда-то ему принадлежали, вовсе не следует, что они и сейчас являются его собственностью. Он мог их продать или подарить.
Нет, знакомые Обнинского утверждали, что часы по-прежнему у него.
Отец никак не хотел поверить в свою удачу.
Но через день или два он получил возможность не только посмотреть на кулибинские часы, но и, как положено истинно русскому, пощупать их руками.
— Не верю, что они передо мной, — признался он гостеприимному хозяину. — Будто всё во сне.
— Хотите, чтобы они угадали, сколько при вас денег?
— Буду весьма признателен.
Обнинский нажал на какую-то кнопку, и часы поспешно, словно боясь опоздать, пробили двадцать один раз.
— Двадцать один рубль? — торжествующе спросил Обнинский.
Отец засмеялся.
— Двадцать. Им уже больше ста лет. Так что следует сделать скидку на старость. А на один рубль при подсчёте даже я могу ошибиться. Чего же от них требовать?
— Нет, нет, Петр Никифорович! — запротестовал Обнинский. — Они не ошибаются. Получше проверьте карманы.
— Извольте. Но…
— Проверьте, проверьте!
Отец вывернул карманы, и из них посыпалась мелочь.
— На рубль не наберётся.
— А вы пересчитайте.
Отец пересчитал.
— Нуте-с?
— Почти рубль. Девяносто пять копеек. Двадцать рублей девяносто пять копеек. Так что прошу у часов извинения.
— А это? — Обнинский достал закатившийся под диван пятачок. — Ровно двадцать один рубль, Пётр Никифорович. А заметьте: не только в гимназии, но даже в церковноприходском арифметике не учились. Своим умом дошли.
— Или кулибинским.
— Это вы верно заметили, — развеселился Обнинский.
Отец осторожно перевёл разговор на свою коллекцию часов, рассказал о поисках часов, сделанных Иваном Петровичем Кулибиным, легенду про Бомелия и его пророчества.
— Весьма любопытно, — заметил Обнинский. — Но я гляжу, что самый главный для себя вопрос вы тщательно обходите…
— Что вы имеете в виду? — сделал недоумевающее лицо отец.
— Вы хотите приобрести у меня часы Кулибина, не так ли?
— Да.
— А что пророчествовал по этому поводу злой волхв Бомелий?
— Боюсь, что по этому вопросу он не успел высказать своё мнение.
— Я тоже этого опасаюсь, — согласился Обнинский. — Тогда решать нам. Я не коллекционер, Пётр Никифорович, и признаю, что часам Кулибина больше понравится у вас. Но без них мой дом сразу же опустеет. Уж больно я к ним привык. Я хочу подумать. Мой ответ через месяц вас устроит?
— Конечно. Я вас очень хорошо понимаю.
— Вот и отлично.
Часы оказались в хорошем состоянии. Надо было лишь отрегулировать ход — они отставали на шесть минут в сутки, — починить механизм стрелки, указывающей на затмения солнца и луны.
— Часовщикам не показывали?
— Избави бог! — испугался Обнинский. — Я их к этим часам на пушечный выстрел не допускаю. Святое правило.
— Очень разумное правило, — согласился отец. — Но мне думается, что сейчас можно сделать из него исключение.
К тому времени Мецнер через своих петербургских знакомых разыскал придворного часовщика Генриха Вольфа, репутация которого не вызывала никаких сомнений. По приглашению Мецнера Вольф приехал в Москву и уже успел доказать, что ему не зря так густо курили фимиам. Он, правда, ещё не вернул попугаю Микешина его былую разговорчивость, но всё же механическая птица вновь запела. И неплохо запела. А это немало. И отец посоветовал Обнинскому (он никогда потом не мог себе этого простить) отдать часы Кулибина для починки Мецнеру.
— Надо воспользоваться представившейся возможностью. Когда Вольф опять окажется в Москве, одному богу известно, тем более что поговаривают, будто он собирается вернуться на родину.
— А он откуда родом?
— Из Баварии.
— Сколько он ещё пробудет у Мецнера?
— С неделю. А учитывая, что Мецнер старый поклонник Кулибина, ваши часы он исправит в первую очередь.
— Ну что ж, спасибо за добрый совет, — сказал Обнинский. — Не премину воспользоваться услугами Вольфа.
На следующий день Обнинский завёз Мецнеру кулибинские часы. Мецнер был так счастлив, будто Обнинский сделал ему бесценный подарок.
— Вы себе даже не представляете, как я вам благодарен, — беспрерывно повторял он, прижимая руки к груди. — Если я смогу быть вам чем-либо полезен, я к вашим услугам.
Обнинский поинтересовался, когда часы будут готовы.
— Вольф ими займётся тотчас же, так что не позднее субботы. Я не ошибаюсь, господин Вольф? — обратился он к голубоглазому человеку с идеально правильными чертами бледного лица, который что-то изучал в глубине комнаты.
Читать дальше