Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга первая

Помолчав, добавил:

— Кстати, что вы говорили о сервизе? Я пришлю его в подарок вашей милой супруге. Ну а вам пусть он напоминает нашу сегодняшнюю прогулку.

Герцог онемел от царской щедрости.

Все намеченное Николаем успешно свершилось,

В Зимний дворец с малолетним сыном явилась вдова. Выяснилось, что ее мужем был чухонец— рыбак по фамилии Раутио, скончавшийся во цвете лет.

Николай провел рукой по белобрысой голове мальчика:

— Ты хочешь, сирота, защищать нашу империю?

— Да, хочу, — бойко отвечал тот.

— Прикажу зачислить тебя в школу кантонистов. -Это было нарушением правил, ибо там учились лишь солдатские дети. Государь порядок ценил превыше всего, но человеколюбия ради изменил принципам.

Самой вдове было выдано пятьдесят рублей.

Об этом тут же узнал весь Петербург. Все славили доброе сердце монарха. Профессор архитектуры Пименов вызвался сделать скульптурные группы, запечатлевшие христианский поступок царя. Фигуры должны были украсить Благовещенский мост — вскоре переименованный в Николаевский, там, где съезд с него на Английскую набережную.

Архитектор Штакеншнайдер начал в спешном порядке сооружать часовню, которая даже отдаленным потомкам напоминала бы о замечательном событии.

В министерстве иностранных дел, что размещалось в строении под номером 6 на Дворцовой площади, в соответствующей папке появился документ: «В знак вечной и нерушимой дружбы между русским и французским народами и в высших политических целях Его Императорское Величество распорядился передать герцогу Монтебелло художественной работы ювелирной фирмы „Са-зиков“ сервиз кофейный серебряный 84 пробы на 24 персоны общим весом один пуд один фунт и полтора золотника».

Генерал— фельдмаршал Паскевич, бывший наместник Царства Польского, женатый на двоюродной сестре Грибоедова и в свое время опекавший поэта Пушкина во время его поездки по Закавказью, просительно посмотрел в глаза Николая:

— Ваше императорское величество, позвольте сей дар от вашего имени представить герцогу…

Царь расхохотался:

— Иван Федорович, а ты неугомонный ветреник! Это в твоем-то почтенном возрасте — молодец! Что ж, я не против — передай сервиз.

Паскевич усиленно ухаживал за герцогиней Монтебелло, и об этом знали все, кроме самого посла.

…Герцогиня была в восторге от щедрого дара. С кокетством истинной парижанки она за столом принимала тайные ласки генерала, сидевшего во время трапезы рядом с ней.

Парижские газеты с восторгом писали о происшествии на Благовещенском мосту, о том, что великий император принимает участие в судьбе самых обездоленных граждан, делает их счастливыми.

Тогда же были решены в пользу России какие-то давние торговые споры с Францией.

Императрица Александра Федоровна поцеловала своего замечательного мужа и назидательно сказала великим княжнам и наследнику-цесаревичу Александру:

— Вот, дети мои, как надо делать большую политику. Ваш отец умеет малыми средствами добиваться великих целей. Посол увлекается охотой. Вот, Александр, вы и пригласили бы его.

Однако жизнь готовила сюрприз, и весьма неприятный.

18 августа того же 1851 года имело быть большое торжество — открытие железнодорожного сообщения между Петербургом и Москвой. (Название «Николаевской» эта дорога получила лишь после смерти инициатора ее строительства. При жизни император запретил так называть ее — эту бы скромность тем, кто захватил власть в октябре 17-го!)

Царская семья, свита, представители дипломатического корпуса отправились в веселую поездку. Император все время был в отличном настроении, без конца задавал вопросы инженерам, некоторое время провел в кабине машинистов и даже усердно помогал им, изрядно перемазавшись. Он с восторгом наблюдал, как металлическая громада состава преодолевает хрупкое на вид сооружение — мост. Для этого даже не ленился выходить из вагона и следить за движением со стороны.

Возле Веребьинского моста, переброшенного через большой овраг, произошел забавный случай. Николай, окруженный приближенными, среди которых была герцогиня Монтебелло, находился возле насыпи. Царь взмахнул белым платком:

— Марш!

Это был приказ к движению.

Паровоз запыхтел паром, выпустил в синеву неба черный дым из громадной трубы, протяжный гудок прокатился по безбрежным зеленым просторам. Колеса заерзали, отчаянно закрутились на месте, забуксовали. Вопреки всем усилиям машиниста, состав не сдвинулся ни на пядь.