Джон Робертс - Заговор в Древнем Риме

— Жаль, что Катон не разделяет твоего восхищения нынешним кулинарным изобилием, — заметил я.

Надо сказать, что Катон, от которого за столом меня отделяло несколько человек, посвятил себя простым продуктам, таким как хлеб, сыр, оливки. Он лишь изредка съедал кусочек-другой жареного мяса или рыбы, однако пил ничуть не меньше остальных.

— Знаешь, почему Катон так много пьет, но не потакает прочим своим слабостям? — спросил Катилина.

— Интересно почему?

Я занялся жареным ребрышком, которое минуту назад являло собой часть команды «Арго». Рабы сокращали ее состав по мере продвижения корабля вдоль стола.

— Потому что на следующий день от такой дозы все болит.

Нам обоим его шутка показалась остроумной, и мы рассмеялись. Когда Катилина давал волю своему языку, то становился душой компании, а в тот вечер он за словом в карман не лез.

— В один прекрасный день, Деций, — произнес Катилина, пролив вино на землю в знак клятвенного обещания, — я закачу пир не хуже этого.

— Если Помпей будет продолжать в том же духе, — возразил я, — у нас не останется ни единого претендента в триумфаторы.

— Чего-чего, а врагов нам хватит на все времена. Хорошо еще, что такие люди, как Помпей и Лукулл, по достоинству заслужили свои почести. Не знаю, куда катится Рим, если дошло до того, что высшую должность в государстве занял законник без роду и племени. Если такие, как он, выскочки ставят себя выше людей благородного происхождения, посвятивших свои жизни служению Республике…

Поначалу мне показалось, что Катилина сел на своего любимого конька. Будучи патрицием по происхождению, он, подобно большинству родовитых граждан, был убежден, что государственные должности предназначены им от рождения. Однако вопреки моим ожиданиям мой собеседник внезапно сменил тему.

— Да не слушай ты меня. Я об этом могу твердить весь день напролет. Сейчас надо веселиться. Трудно поверить, что старик Митридат и впрямь мертв. Помнишь, сколько неприятностей мы от него натерпелись во времена консулата Клодия и Перперны, когда Сулла еще был пропретором в Киликии?

При этих словах он напустил на себя ностальгический вид. Меж тем рабы начали разносить следующее блюдо. Если мне не изменяет память, это были языки жаворонков под соусом с каперсами. Катилина был одним из наиболее кровожадных последователей Суллы и сумел извлечь из проскрипций немалые выгоды. У него были все основания тосковать по ушедшим временам. Когда его сторонники уступили власть таким представителям нового поколения, как Катон и Цезарь, те начали охоту на убийц и палачей, особенно усердствовавших во времена диктатуры Суллы.

Размышляя на эту тему, я пытался отыскать глазами Гая Юлия. Они с братом Луцием в том году не занимали никаких государственных должностей, ибо были направлены в качестве преторов в провинцию. Своим выгодным назначением братья были обязаны иску трибуна Лабиена, обвинявшего всадника и ростовщика Рабирия в убийстве трибуна Сатурнина, совершенном почти сорок лет назад. Принимая во внимание политическую атмосферу тех далеких времен, подобный выпад был равносилен судебному преследованию гладиатора за некогда одержанные им победы. С таким же успехом этому уже весьма пожилому человеку, имеющему едва ли не гарантирующий неприкосновенность статус трибуна плебса, можно было предъявить обвинение в государственной измене. Как ни странно, впоследствии его сын стал ярым сторонником Цезаря. В те времена отцы и сыновья зачастую придерживались разных политических взглядов.

Наконец я заметил Гая Юлия за одним из столов в обществе аллоброгов. Подобное окружение для Цезаря казалось весьма странным, ибо прежде я никогда не замечал, чтобы он питал к людям какой-либо иной интерес, кроме политического. Поскольку эти длинноволосые варвары наверняка не имели голосов в собрании, мне оставалось предположить, что Гай Юлий оказался среди них исключительно потому, что из-за опоздания не нашел другого места.

Появились увенчанные лавровыми венками артисты-рабы с лирами. Прохаживаясь между столов, они декламировали Гомера и оды Пиндара. Их появление означало, что в трапезе наступил первый перерыв. Большинство гостей охотно откликнулись на этот призыв — животам пора было отдохнуть. Надев сандалии, мы дружной толпой ринулись в сторону находящихся по соседству общественных бань. Оборудованные со всей роскошью, они оставались открытыми и полными посетителей на протяжении всей ночи.