— Не знаю. — Слова давались ей с трудом. — Каждую ночь я лежу в постели, в моем собственном доме, в котором живу со дня замужества, в котором была счастлива столько лет, — и не могу уснуть. Здесь я родила пятерых детей, потеряла двоих, а теперь вот еще и Октавию. На моих глазах они выросли и сами обзавелись семьями. Я была свидетелем их радостей и бед. Их жизнь была знакома мне, как хлеб и масло, как грохот колес за окном. И вот оказывается, я знала лишь оболочку этой жизни, а то, что скрывалось под ней, было мне совершенно неизвестно.
Леди Беатрис подошла к туалетному столику и принялась вынимать шпильки из прически, после чего позволила своим медным волосам свободно упасть на плечи.
— Полиция явилась сюда, исполненная почтения и сочувствия. Потом они доказали, что никто не вламывался в дом и, стало быть, Октавию убил кто-то из нас. Неделями они задавали вопросы и извлекали на свет мерзкие секреты — наш эгоизм, нашу нечистоплотность, нашу трусость.
Леди Беатрис сложила шпильки на стеклянный поднос и взяла гребень с серебряной спинкой.
— Я совсем забыла о том, что произошло у Майлза с этой бедной девушкой. Возможно, они мне не поверили, но это так. Просто я сама старалась забыть об этом, потому что Араминта ничего не знала. — Она принялась расчесывать волосы размашистыми резкими движениями. — Трусость, не правда ли? Я видела лишь то, что хотела видеть. И Киприан, мой любимый Киприан, поступает точно так же: он никогда не возразит отцу, он предпочитает уйти в мир грез, в карточную игру, в праздную жизнь вместо того, чтобы заняться делом по душе. — Беатрис заработала гребнем еще энергичнее. — Вы же видите, ему скучно с Ромолой. Раньше это не имело особого значения, а теперь он вдруг обнаружил, что кроме пустых светских бесед можно вести действительно интересные разговоры. И как всегда, понимание пришло слишком поздно.
Внезапно Эстер поняла, что ей самой льстит внимание Киприана. А она-то всегда полагала, что их разговоры никому особого вреда не приносят!
— А бедняжка Ромола! — продолжала, яростно расчесываясь, леди Беатрис. — Она ведь совершенно не понимает, в чем дело. Она просто делает все то, чему ее учили, но средство-то больше не действует!
— Возможно, оно еще пригодится, — беспомощно пролепетала Эстер.
Но леди Беатрис не услышала этой жалкой нотки в ее голосе, она была слишком поглощена собственными мыслями.
— И вот полиция арестовала Персиваля и ушла, оставив нас гадать, что же все-таки произошло. — Гребень стал двигаться более плавно. — Почему они так сделали, Эстер? Монк не верил в виновность Персиваля, я это видела. — Она повернулась к Эстер. — Вы говорили с ним. Как вы думаете, он в самом деле полагал, что это Персиваль?
Перед тем как ответить, Эстер перевела дыхание.
— Нет… Мне кажется, что нет.
Леди Беатрис снова повернулась к зеркалу и критически осмотрела свои волосы.
— Тогда почему полиция его арестовала? Причем не сам Монк, а кто-то другой, даже не этот молоденький сержант. Киприан говорил мне, что все газеты ругали полицию за нерасторопность. А Бэзил, насколько я знаю, даже писал министру. — Голос леди Мюидор упал почти до шепота. — Наверное, начальство тоже нажимало на полицейских и требовало, чтобы они хоть кого-нибудь арестовали — для успокоения публики. Но я не думаю, чтобы Монк мог на такое пойти. Мне кажется, у него сильный характер…
Леди Беатрис не добавила, что Персивалем пожертвовали ради спасения карьеры полицейского начальства, но Эстер была уверена, что та об этом подумала. В глазах ее смешались гнев и печаль.
— Они бы никогда не посмели обвинить кого-то из нашей семьи, разве что у них в руках оказались бы неопровержимые доказательства. Я до сих пор гадаю: может быть, Монк подозревал кого-нибудь из нас, но просто не смог ничего доказать?
— Полагаю, что так, — быстро сказала Эстер и тут же спохватилась. Она чуть было себя не выдала.
Беатрис вплотную подошла к истине: действительно, Ранкорн все время нажимал на Монка и требовал от него немедленного ареста Персиваля.
— В самом деле? — печально сказала леди Беатрис, отложив наконец гребень. — Мне иногда кажется, что я все бы отдала, чтобы узнать, кто это был на самом деле. Я бы тогда перестала подозревать остальных и дрожать от ужаса. — Она вновь повернулась к Эстер. — Кто-то из членов семьи убил мою дочь. Вы же слышали, как они все лгали. Октавия никогда такой не была. Она бы не позволила Персивалю даже пальцем к себе прикоснуться.
Читать дальше