Борис Акунин - Смерть на брудершафт. ОПЕРАЦИЯ ТРАНЗИТ. Фильма девятая. БАТАЛЬОН АНГЕЛОВ. Фильма десятая

Чернявый размахивал руками над председателем.

— Товарищ Гвоздев, вы живой? Я боялся, кокнут они вас!

— Не кокнули… Тихо ты, цигарку затопчешь.

Большевик поднял с пола папиросу, подул на еще не потухший огонек, затянулся.

— Это германский шпион! — громко повторил Алексей, воспользовавшись тишиной. — Сам признался!

— Не бреши, контра, — ответили ему. — За Гвоздя тебя убить мало.

— Они Лёху Самородова шлепнули! — жалобно воскликнул обозный Ефремов. — Наскрозь штыком проткнули! Колите их, ребята, как они Лёху!

— Господа солдаты! — Все обернулись на звенящий голос. Девушка в гимнастерке держала в руке листок. — Они сигналили врагу фонарем. Вот листок с шифровкой! Я взяла его с убитого! Сами смотрите! А дал им шифровку Гвоздев!

Романов смотрел на ударницу с изумлением. Он в спешке забыл про улику, а Саша сообразила!

Бородатый солдат вырвал у девушки бумажку.

— Эй, лампу дайте.

Несколько человек заглядывали ему через плечо. Гвоздев спокойно пустил в потолок струйку дыма.

— Что за каляки? Точки какие-то, черточки…

— Морзянка, — сказал солдат в железных очках. — Ею по рации донесения передают. И светом тоже можно.

— Этот и второй, которого убили, слали немцам сигналы. Про завтрашнее наступление. А послал их Гвоздев! — крикнула Саша. — Он сам признался, я слышала. И господин штабс-капитан тоже слышал!

— Не ври, девка. — Бородатый пренебрежительно махнул рукой. — Тебе с твоим кавалером веры нету.

— Не врет она. — Гвоздев стряхнул пепел в цветочный горшок. — Самородов с Ефремовым выполняли мое задание.

Все обернулись к нему. Стало очень тихо.

— Что зенки вылупили? Нам с вами немецкие солдаты не враги. Они такие же крестьяне и рабочие. Не по своей воле в окопах гниют. А враги наши — генералы и офицеры, кто ради своих буржуйских прибытков нас с немецкими нашими товарищами друг на дружку натравливают. Мы, большевики, порешили: пролетарской крови больше не литься. Не надо нам никакого наступления. Хотел я предупредить немецких товарищей. Пусть покажут, что их врасплох не возьмешь, что они готовы к обороне. И не будет боя. Командир дивизии сказал: если немцы из окопов не оттянутся, в атаку не пойдем. Нужна вам, товарищи, та атака?

— Не-е-е, — ответили ему двое или трое. — Пропади она пропадом. Наатаковалися…

— Кукиш генералам, а не победу! — крикнул чернявый. — Правильно я говорю, товарищи?

— Правильно! — зашумели уже все. — Хватит людей дырявить! Неча нам наступать!

— Идиоты! — Романов рванулся, сбросил с себя тех, кто держал его за плечи. — Вы наступать не станете, так немец сам на вас попрет! До Москвы дойдет, до Питера!

— Разорался, благородие. — Бородатый плюнул на пол. — Тьфу на твой Питер. И на Москву тож.

Ефремов, еще недавно такой смирный и покладистый, визгливо крикнул:

— Братцы, он идиётами ругается! Кончай его, братцы!

И первый подскочил к Романову, замахиваясь отобранным у Шацкой карабином.

С этим-то воякой Алексей управился: от штыка увернулся, обозного свалил ударом ноги в живот. Но накинулись со всех сторон, повалили на пол. Отчаянно закричала Саша — бросилась на выручку, но ее просто отшвырнули в сторону.

Оглушительно ударил выстрел. Сверху посыпались щепки.

Это председатель комитета выпалил в потолок. В руке у него дымился романовский «браунинг».

— Отставить, товарищи! Не троньте его.

Романова немедленно отпустили. Он поднялся, вытирая кровь с разбитого рта.

— Эх, штабс-капитан… — Гвоздев качал головой. — Гляжу я на тебя. Парень ты вроде неглупый. И неподлый. Что ж ты в гадкое дело впутался? Совесть у тебя есть? Неужто завтра девчонок на смерть поведешь? Да за одну эту придумку поганую Керенского Сашку надо, как собаку, убить…

Он подошел вплотную и прибавил тихо, глядя Алексею в глаза.

— Послушай моего совета. Забирай свою царевну, увози отсюда подобру-поздорову. Девушка-то золото. Как тебя защищать кинулась! Уезжай. Сгинешь ни за что. И ее погубишь.

Батальон выдвинулся на позиции перед самым рассветом. Роты рассредоточились по траншеям слаженно, без шума. Оружие было обмотано тряпками, перед выступлением Бочарова заставила каждое отделение прыгать перед ней на «раз-два, раз-два» — и чтоб нигде не звякнуло, не брякнуло.

Помогла погода — луны не было. До передовой ударницы шли ускоренным шагом, это заняло пятьдесят минут. Началась и закончилась короткая, но мощная артподготовка: на соседнем участке в течение получаса грохотали взрывы, а подбрюшья низких туч окрасились в желтое, лиловое и багровое.