К. Сэнсом - Соверен

«Окажись здесь мой старый друг Гай, он непременно помог бы Бродерику», — с сожалением подумал я.

Но Гай был далеко, в Лондоне, где держал аптеку.

Обвинение, брошенное сэром Эдвардом, глубоко задело меня, ибо я сознавал всю его справедливость. Мысль о том, что в результате моих попечений узник живым и здоровым попадет в руки лондонских палачей, не давала мне покоя. И все же сейчас я мог принести сэру Эдварду несомненную пользу. Несмотря на всю свою гордость, заключенный дошел до того, что умолял тюремщика принести воды. И, не окажись я рядом, просьба эта, скорее всего, не была бы выполнена.

Оскорбительное замечание Редвинтера тоже постоянно приходило мне на ум. Тюремщик был совершенно прав, заявив, что причина моего мягкосердечия кроется в телесном изъяне. Этому человеку не откажешь в проницательности. Наверное, он развил в себе это качество, допрашивая еретиков, содержавшихся в застенках башни Лоллард. Я не мог не признаться самому себе, что с первого взгляда проникся к узнику состраданием, которое заставило меня забыть о свершенных им злодеяниях. Тем более для меня до сих пор оставалось тайной, в чем состояли эти злодеяния. Я вспомнил, каким гневом сверкнул взор заключенного, когда он попытался наброситься на тюремщика. Как видно, сэр Эдвард действительно опасен, и возможность того, что он убежит, существует не только в воображении Редвинтера. В противном случае крайние меры предосторожности, с которыми содержался узник, были бы излишни.

Проезжая мимо свечной лавки, я увидел дородного румяного человека в красной мантии и широкополой красной шляпе. Золотая цепь, блестевшая на его шее, свидетельствовала о том, что он занимает государственную должность. Человек этот с сосредоточенным видом осматривал ящик со свечами. Я понял, что передо мной не кто иной, как мэр Йорка. Владелец лавки в запятнанном жиром фартуке с беспокойством наблюдал, как мэр извлек из ящика толстую желтую свечу и принялся внимательно ее разглядывать. Три чиновника, одетые в черные мантии, стояли чуть поодаль. Один из них держал в руках позолоченный жезл.

— Эти вряд ли подойдут, — заявил мэр, обращаясь к своим подчиненным. — В аббатство Святой Марии мы должны направить свечи из наилучшего воска.

Он кивнул, и вся процессия направилась к следующей лавке.

— Мэр совершает свой обход, — заметил я, обернувшись к Бараку. — Уж конечно, сейчас городские власти сбились с ног. Никому не хочется ударить в грязь лицом перед королем и его свитой, и потому…

Я осекся, ибо по ушам полоснул пронзительный визг.

Молодая женщина, стоя у поворота в один из узких переулков, отчаянно вцепилась в корзинку, которую пытался у нее выхватить оборванный юнец с огромной бородавкой на носу. Приглядевшись, я узнал в женщине ту самую красотку, что недавно строила глазки Бараку. Еще один оборванец, белобрысый малый со сломанным носом, держал ее за талию. Барак вручил мне поводья и соскочил с лошади, на ходу выхватывая из ножен меч. Прохожие, предчувствуя заваруху, бросились врассыпную.

— Ну-ка, шельмецы, оставьте ее в покое! — заорал Барак.

Юнцы быстро смекнули, что с таким грозным противником лучше не связываться, и в мгновение ока скрылись в переулке. Барак хотел броситься за ними вслед, но девушка схватила его за руку.

— Нет, сэр, не надо! Я боюсь оставаться одна. То, что я несу в этой корзине, предназначено для королевы Кэтрин.

Барак, обворожительно улыбнувшись, вложил меч в ножны.

— Счастлив услужить вам, мистрис.

Я осторожно спешился и подошел к ним, ведя обеих лошадей под уздцы. Предок обеспокоенно перебирал ногами.

— Что здесь произошло? — обратился я к девушке. — И почему содержимое этой корзинки предназначено для королевы?

Красавица обратила на меня взор своих синих, словно васильки, глаз.

— Я служу на кухне ее величества, сэр. И меня послали сделать кое-какие покупки. Все это необходимо королеве.

Заглянув в корзинку, я увидел там несколько коричных палочек, имбирных корней и большой кулек миндаля.

— Меня зовут Тамазин, сэр, — слегка присев, сообщила девушка. — Тамазин Ридбурн.

Судя по произношению, она была уроженкой Лондона. Про себя я отметил, что ее фланелевое платье явно слишком дорого для кухонной служанки.

— Надеюсь, эти негодяи не причинили вам вреда, мистрис? — любезно осведомился Барак. — Как они только посмели хватать своими грубыми ручищами эти прелестные нежные ручки!

Девушка улыбнулась, обнажив белоснежные ровные зубки; щеки ее при этом украсились очаровательными ямочками.