Ирина Глебова - Капкан для призрака

На стороне Викентия Павловича, рядом с Эрихом, сидел еще один, последний постоялец пансионата – тоже из России. Это был молодой человек по фамилии Замятин, звали его Виктором, но все вокруг и он сам себя называли на французский манер – Виктоˆр. Викентий Павлович уже слыхал, что Замятин – отпрыск богатого аристократического семейства. Бурной распущенной жизнью – пьянством, курением восточных трав, азартными играми – он сильно подорвал свое здоровье и особенно психику. Вот уже год, как родители всеми силами старались подлечить его в различных отечественных и зарубежных клиниках. Парень как будто бы стал поправляться и три недели назад приехал на воды в Баден-Баден. При нем состоял пожилой слуга по имени Савелий, который буквально нянчился с молодым человеком.

Эрих и Замятин тоже потихоньку переговаривались. Петрусенко еще раньше заметил, что молодые люди подружились, хотя Замятин был лет на десять старше младшего Лютца. Но, видимо, вследствие своей болезни он был очень простодушен. Знал о своей ущербности и совершенно этого не стеснялся. Вчера вечером Викентий Павлович играл с ним в шахматы на веранде своего коттеджа. Играл Виктоˆр очень прилично, но в какой-то момент допустил совершенно нелепую ошибку. Петрусенко указал ему, тот хлопнул себя по лбу, засмеялся, сказал почти весело:

– Какая же у меня глупая голова! Папа и маман так стараются меня вылечить, но боюсь – так и останусь дурачком на всю жизнь…

Вообще-то Замятин обычно выглядел неплохо: высокий, симпатичный, с вьющимися темными волосами чуть ли не до плеч, живыми карими глазами и открытой улыбкой. Но время от времени на его лице появлялось растерянно-глуповатое выражение, настолько нелепо сосредоточенное, что всем сразу становилось ясно: у этого парня с головой не все в порядке… Вот и теперь Викентий Павлович наклонился вперед за кусочком хлеба и краем глаза увидел, что лицо у Замятина как бы обмякло, взгляд затянулся туманной пеленой и устремился в одну точку. Проследив его направление, Петрусенко удивился: Замятин смотрел на Лапидарова так, словно чему-то изумился… или даже испугался. Но ведь они жили под одной крышей уже недели две. А взгляд у молодого человека такой, как будто он впервые увидел Лапидарова и узнал… Странно. Но, может быть, это тоже проявления умственной слабости? Вот Эрих окликнул его, Замятин повернулся, взгляд прояснился, он ответил, засмеялся и совершенно забыл о человеке напротив…

После завтрака все разошлись по своим комнатам, но вскоре пансионат опустеет – все найдут себе занятие в городе. Петрусенко тоже собирались пойти в курзал, но позже, после обеда: заезжая актерская труппа из Франции давала водевиль. Теперь же они решили просто погулять в сосновом бору. Но сначала взяли большие керамические кружки и попили минеральной воды из источника при пансионате.

Сосновый бор начинался сразу за территорией пансионата: высокие кроны сосен виднелись из окна коттеджа. Деревья и в самом деле были ровными, стройными, с мощными стволами и разлапистыми ветвями… На Украине – под Харьковом, под Киевом – тоже росли большие и красивые сосны. Но те леса разительно отличались от этого шварцвальдского бора. У себя дома Викентий и Людмила, навещая своих друзей за городом, охотно ходили в лес по грибы. И это в самом деле был лес: и со светлыми полянами, и с густой чащобой, и с крутыми оврагами. Здесь бор, как парк, был расчерчен дорожками, посыпанными все тем же желтым мелким гравием, деревья, казалось, стояли на одном расстоянии друг от друга, не было подлеска, валунов, оврагов. Несомненно, здесь старательно поработали человеческие руки.

– Наши друзья-немцы не одобряют дикую природу, – со смехом сказал Петрусенко жене, показывая на табличку, прибитую к столбику. На ней было написано: «Путь к вершине холма». Дорожка, по которой они шли, и в самом деле почти незаметно поднималась вверх. – Видишь, через каждые пятьдесят метров стоит скамеечка, а там, «на вершине», непременно увидим столики, навесы или даже небольшой ресторанчик.

– А мне это даже нравится, – сказала Люся. – Вон Катюша бежит впереди, я за нее не опасаюсь: никуда не денется. И ты можешь со своей больной ногой присесть, отдохнуть. Освежиться, когда поднимемся наверх, тоже не помешает.

– Пивом?

– Ой, нет! – Она со смехом замахала руками. – Ты же знаешь, я его терпеть не могу! Вот что мне здесь в самом деле не нравится, так это то, что часто кроме пива и попить нечего.