Луи Жаколио - Затерянные в океане

– А теперь?

– Теперь другое дело. Вы, милостивый государь, возбуждаете во мне такую симпатию к себе, что, мне кажется, было бы большой ошибкой с моей стороны скрывать от вас истину… Да, я видел это кольцо на руке одной особы после кончины господина Фо, и эта особа – его приемный сын, Эдмон Бартес

Лао Тсин стремительно поднялся со своего места и с радостным восклицанием схватил обе руки Ланжале.

– Благодарю вас, тысячу раз благодарю вас, милостивый государь! Теперь я могу действовать, сообразуясь с волей и с выбором моего покойного старого друга! Теперь я с полным правом могу наказать виновных и объявить всем о власти нашего нового законного верховного главы!

Это все, что я хотел узнать от вас… Ах, еще одно слово: не знаете ли вы, где теперь должны находиться господин Эдмон Бартес и трое приближенных к нему лиц, присутствовавших при кончине Фо?

– Достоверно нет, но думаю, что они должны быть в эти минуты здесь, в Батавии, судя по письмам, полученным мной от них сегодня; там сказано даже, что я буду их видеть сегодня у вас на вечере.

– Очень хорошо! Я рад, что не пригласил к себе Ли Ванга и вашего соотечественника, который решительно не нравится мне… Наступает наконец момент, когда каждый должен получить по заслугам своим!

– Я должен вас предупредить, – сказал Ланжале, – что называющий себя маркизом де Сен-Фюрси достал официальную бумагу от здешних властей, дающую ему право арестовать тех, кого он считает бежавшими французскими преступниками; эту бумагу он всегда носит с собой и может каждую минуту арестовать всех бежавших из Нумеа, с Эдмоном Бартесом во главе, что, понимаете, было бы очень приятно этому господину Ли Вангу. Необходимо, таким образом, одно из двух: или чтобы наши Друзья немедленно скрылись отсюда, или сделать невозможным, чтобы господин де Сен-Фюрси вредил им… Я думаю, что вы, при вашем здесь влиянии, могли бы сделать что-нибудь ради нашей общей пользы.

– Нет, милостивый государь, я, как китаец, не могу ничего сделать против голландского закона, выдающего преступников французскому правительству; но есть другой способ действий: если бы, например, господин де Сен-Фюрси вдруг лишился всех своих официальных бумаг, что бы тогда вышло?

– Тогда бы он оказался нулем в ожидании им новых бумаг из Европы.

– Мы бы имели время привести в порядок наши дела, не так ли?.. Очень хорошо! Вы говорили, кажется, что он свои бумаги носит постоянно с собой?

– Да, в маленьком портфельчике, который прячет в кармане у левой стороны груди.

– Этого с меня достаточно!

– Теперь, милостивый государь, вы можете присоединиться к прочим моим гостям, но сначала мне предстоит поблагодарить вас за громадную услугу, оказанную вами нашему Обществу, – услугу, дающую нам возможность действовать сообразно с чувством чести и справедливости». Позвольте мне предложить вам небольшой чек в английский банк – на память о себе и о нашем настоящем свидании. Это безделица, и ваш отказ принять его мне было бы очень прискорбно видеть!

Ланжале взял поданную бумагу и, откланявшись, бросил беглый взгляд на чек, пряча его в карман: на нем стояло сорок тысяч фунтов стерлингов. Китайский банкир отблагодарил его капиталом в миллион франков!

Как только Ланжале ушел, Лао Тсин кликнул своего верного слугу.

– Пошли сейчас же кого-нибудь за главарем воров.

– Слушаю-с!

– И веди его сюда. Я буду ждать его здесь.

– Слушаю-с, будет исполнено по желанию господина, и очень скоро, потому что он, по случаю Праздника, должен быть здесь близко!

– Тем лучше!

«О, я понимаю теперь, – сказал банкир вслух, оставшись один, – почему этот презренный так смело торговался со мной сегодня утром: он опирается на проклятые бумаги этого маркиза де Сен-Фюрси! Раз приемный сын Фо и три его советника будут арестованы как бежавшие из ссылки преступники, этот негодяй Ли Ванг достигнет своей цели, и волей-неволей придется признать его Квангом и подчиниться ему! Но теперь этому не бывать благодаря доброму и честному человеку, открывшему нам всю правду! Боюсь только, как бы они, наши друзья, не сделали бы какого-нибудь опрометчивого шага, прибыв в Батавию.

В эту минуту дверь отворилась, и вошел главарь воров. Он был высок, худ, как скелет, черен и весь вымазан кокосовым маслом, – чтобы легче ускользать из рук полицейских.

– Ты главарь воров? – спросил его банкир.

– Я самый, к вашим услугам, господин!

– Подойди ближе – я не могу говорить слишком громко. Главарь приблизился к Лао Тсину, который начал что-то говорить ему вполголоса, в ответ на что странный гость почтительно кивал головой. В заключение Лао Тсин спросил его: