Фрэнк Толлис - Смертельная игра

Каннер был явно сбит с толку и, немного подумав, ответил:

— А может, я влюбляюсь в каждую! — Тишину нарушил взрыв хохота. — А что твой друг профессор Фрейд говорит о любви?

— Немного, — ответил Либерман. — Его больше занимает сексуальность. Но насколько я понимаю, у него довольно циничный взгляд на любовные отношения. Он считает, что любовь — это что-то вроде результата подавления либидо.

— М-м-м… это значит, что когда мужчина вступил в интимные отношения с женщиной, страсть проходит?

— Грубо говоря, да.

— Что-то в этом есть… ты не находишь?

Возможно, в этом и было все дело: эта тупая боль, стремление быть с ней — просто вожделение и ничего больше. Нечто, с чем он мог совладать, как с любым плотским желанием. Если бы он постарался, это было бы так же легко, как пропустить обед или отложить на некоторое время сон. Но в глубине души Либерман знал, что это не так. Его привязанность, а теперь это можно было назвать именно так, имела более сложную природу.

— Я не во всем согласен с Фрейдом. Я не могу не признать, что удовольствие, которое мы испытываем от общества женщины — женщины, к которой у нас сформировалась привязанность, — это нечто большее, чем неудовлетворенный животный инстинкт.

— Ну и кто из нас романтик?

— Ты не так понял меня, Штефан, — продолжал Либерман. — Я не говорю о волшебстве и магии. Я хочу сказать, что здесь необходимо учесть и другие факторы, помимо либидо. Конечно, мы испытываем желание, но не ищем ли мы также общения? Успокаивающей близости родственной души?

— Да, но не всем удается найти ее. — Каннер поднял бокал. — За будущую невесту!

Либермана тяготил ироничный тон их разговора и прямо противоположные точки зрения. Алкогольное опьянение вдруг отделило его от Каннера, ресторана и вообще от всей Вены.

— Штефан…

Нотка отчаяния прозвучала в голосе Либермана.

— Да? — отозвался тот.

— Я не всегда уверен… Знаешь, иногда я думаю… — Он посмотрел на Каннера, который глупо улыбался.

Какой мудрый совет хотел он сейчас услышать от своего друга? Если уж рассказывать Каннеру о том, что его беспокоило, нужно было сделать это в начале вечера.

— Да нет, ничего.

Рука Каннера тяжело приземлилась на стол, залив сливовицей белую накрахмаленную скатерть.

Либерман подозвал официанта и отрывисто произнес:

— Счет, пожалуйста. Мы уходим.

Амелия Лидгейт взошла по ступенькам университета, испытывая одновременно восторг и головокружение. Атмосфера учености действовала на нее как бальзам, смягчающий и успокаивающий. Здесь она могла оставить все позади, забыть о глупых предрассудках, пустой болтовне и утомительных эмоциях и искать утешения в мире точных величин, неоспоримых научных фактов. Она решила связать свою судьбу с этим каменным зданием.

Она остановилась и посмотрела наверх. Здание университета было очень красивым, похожим на дворец эпохи Возрождения. Размерам его позавидовал бы и богатый торговец. Расставленные вдоль плоской крыши статуи смотрели на нее сверху вниз, словно ангелы-хранители. Амелия глубоко и прерывисто вздохнула и вступила под кров трех массивных сводов. Если силы-покровители действительно существовали, то они были явно благосклонны к ней.

Еще несколько месяцев назад казалось, что ее мечта изучать медицину в этой Мекке знаний никогда не исполнится. Но сейчас все снова стало возможно. По счастливой случайности доктор Либерман появился в ее жизни, многое изменив в ней. Страх и стыд сменились надеждой и оптимизмом. Амелия думала, что никогда не сможет отблагодарить доктора за его неоценимую помощь. Тем не менее она решила выразить свою благодарность, помогая в решении криминальной головоломки.

Она толкнула тяжелую дверь из железа и стекла.

В фойе царил вечный полумрак, в эти янтарные сумерки никогда не проникал ни прямой солнечный свет, ни едкое, неуместное здесь искусственное освещение. Целый лес колонн, как стволы доисторических деревьев, поднимался ввысь к сводчатому потолку с барельефом. Хотя уже начинался вечер, в университете все еще бурлила деятельность, велись беседы (лекции начинались до рассвета и продолжались до восьми часов вечера). Некоторые группы студентов стояли в полумраке, другие следовали за мудрецами в сюртуках. Один из профессоров щеголял длинной белой бородой, свисавшей намного ниже пояса. Амелию позабавили его ученики, отрастившие бороды такой же длины.