Фредерик Неваль - Тень Александра

— Он ранен! Быстро! Вызывайте «скорую»!

— Одного пловца нет! Одного нет!

— Морган! Морган, вы меня слышите? Да где же эта «скорая»?

— Этти…

— Он в сознании, профессор…

— Мсье Лешоссер, одного пловца нет! Он не поднялся! Он остался под обвалом!

— О Боже! Надо спуститься за ним!

— Слишком поздно, профессор! Нам нужно заняться вот этим.

В ярости я смахнул с письменного стола все, что там было, и чашка разбилась о плитки пола. Мне было трудно дышать, словно каждый мускул на груди сжимал мои легкие.

— Прости, Этти… Прости…

Я сжал лицо руками, но знал, что глаза у меня останутся сухими. Я не умел плакать. Никогда не умел.

— Пожалуй, так достаточно, — сказал я, похлопывая по крышке саркофага, который Ганс с большим трудом помог мне передвинуть в угол кабинета. — Тебе надо бы немного поправиться, мой милый.

Мой стажер пыхтел как паровоз, и пот с него катился градом.

— Я не накачиваю себе мускулы анаболиками! — возразил он, поднимаясь на цыпочки в тщетной надежде пронзить меня взглядом.

Я ответил ему насмешливой улыбкой и напряг свой бицепс, который был больше, чем его ляжка.

— Жаль тебя разочаровывать, но у тебя это стопроцентная накачка, — язвительно сказал Ганс.

Он насупился и, что-то бурча, плавно, как только он один умел делать, опустился в мое кресло. Я осторожно провел пальцем по явно недавно облупившейся краске саркофага и поморщился. Подсобные рабочие причинили ему больше вреда, пронося через дверь, чем несколько сотен предыдущих лет. Какого черта вытащили этих мумий из их ящиков? А что, если прорвет какую-нибудь трубу? Я взглянул на старые трубы, что тянулись поверху, и после минутного колебания прикрыл саркофаги куском полиэтиленовой пленки, за которой сходил на склад. Лучше не испытывать судьбу, особенно после такого утра.

— А что, сгодится для твоей своры бумагомарателей? — сердито сказал Ганс и поморщился. — Здесь просто невыносимо.

Я постарался реагировать не слишком резко.

— И почему твой дед не послал тебя лучше стажироваться на лыжных гонках или в горах?

— Ты настоящий западный житель, вот кто ты! — расхохотался он.

Я недоуменно поднял бровь.

— Угу, это жители Запада, дедуся, придумали горные восхождения еще во времена, когда ходили на четвереньках. — Он выругался. — Если ты думаешь, что я не предпочел бы таскаться по чемпионатам на склонах Сиднея, а не подыхать от тоски здесь…

«И я тоже», — промелькнуло у меня в мыслях.

— Два часа, — сказал я, взглянув на его часы.

Надо было ехать. Полицейские, должно быть, уже на месте, а инспектор, с которым я созвонился, производил впечатление человека пунктуального. Он любезно заверил меня, что я могу приехать в дом Лешоссера в любое время — «когда вам будет угодно, конечно, если это будет сегодня до семнадцати часов, не правда ли…»

Я закинул на спину свой рюкзак, Ганс вскочил.

— Там и фараоны будут?

Я мрачно подтвердил.

— И будет охрана вокруг, да? И восковые печати на дверях, желтые ленты, рисунок мелом на полу и все такое прочее? Класс!

Я предпочел не обсуждать это и указал ему на дверь, в которую он выскочил с обезьяньим воплем. Как смогу я выносить этого бесноватого до сентября?

Мы приняли душ — холодный, и мне все же удалось отыскать в самой глубине шкафа чистую майку с изображением панды, подарок отца.

Когда же мы забирали со стоянки мою старушку «пежо» 104-й модели, я почувствовал, что стажер предпочел бы отправиться в Барбизон пешком.

— Неужели такие колымаги еще существуют? — потрясение спросил он. — Или ты сам смастерил эту штуковину?

— Эта «штуковина» — моя машина, и она спокойно и благополучно довезет нас, несмотря на двести тридцать три тысячи километров пробега. Давай, залезай, она не кусается.

Я уселся за руль и смахнул с кресла крошки печенья, проспекты, журналы и пустые бутылки из-под минеральной воды, чтобы Ганс мог сесть, что он и сделал с колебаниями, по меньшей мере оскорбительными. Он потянул ремень безопасности, и тот остался болтаться у него в руке.

— Кресло пассажира редко используется. Зацепи за сиденье, крючкотвор.

— О-о… Ему не помешало бы кое-что сменить, твоему миксеру, а? Вроде рычага переключения скоростей.

Он указал пальцем на металлический штырь, который торчал между двумя сиденьями. Я включил зажигание и без всякого труда этим штырем включил передачу.

— Рукоятка приказала долго жить два года назад.

Вздохнув, он закрыл глаза, а я закурил сигарету и выехал со стоянки.