Светлана Гончаренко - Уйти красиво и с деньгами

Лиза забралась в беседку и уселась на шаткую скамью. Уединение располагало к глубоким размышлениям. Вот бы узнать, кто такой этот Иван? Вдруг какой-нибудь обормот, оставленный на третий год в пятом классе? Плохо, что Мурочка не идет в сад. Скоро уже солнце сядет!

Из своей засады Лиза видела не только зады фрязинского дома. Сквозь щели в заборе можно было наблюдать, что происходит в безымянном глухом проулке. Только ничего и никогда там не происходило. С другой стороны, за кустами, виднелся угол дома Одинцовых, где была комната тети Анюты. Анна Терентьевна с послеобеденным сном уже покончила: в окне двигалась ее тень. Блеснула зеркальная дверь открываемого шкафа – это тетка достала лиловое платье с зелеными точечками. Сейчас она в это платье облачится, коралловые сережки поменяет на длинные, с зелеными камушками, которые называются так же, как теткины любимые духи – гелиотроп. И соберутся гости чайку попить, поболтать, в лото поиграть. Скучища!

Не дождавшись Мурочки, Лиза стукнула в кухонное окошко Фрязиных. Окно распахнулось, из него высунулось румяное лицо кухарки Сани.

– Где Мурочка? – спросила Лиза.

– Наверху сидят, – ответила Саня. – Делаида Петровна уехали и наказали их во двор не пускать.

– Тогда я сама наверх пройду. Открой, Саня! – потребовала Лиза.

Добросовестная Саня крепко задумалась.

– Делаида Петровна про вас ничего не сказали, – с сомнением пробормотала она. – Идите, барышня, но если что… Если Делаида Петровна вдруг вернутся…

– Пусть! Съест она меня, что ли?

Бедная Мурочка весь день томилась в своей комнатке в мезонине. На ее столе лежал учебник Марго, пара словарей и раскрытый французский роман для девиц, очень глупый. По настоянию тетки Лиза его уже прочитала. Там все дело было в двух сиротках. Свирепые, но благородные цыгане зачем-то похитили их прямо из колыбели и только двадцать лет спустя признались в краже. Две юные цыганки невообразимой красоты и добродетели оказались на деле герцогскими дочками, так что седовласые отцы совершенно зря прокляли двух каких-то виконтов, влюбившихся в этих цыганок. Неужели серьезная Мурочка читает подобную чепуху?

Выяснилось, однако, что Мурочка отбывала повинность. Глубокая рытвина, проделанная на странице мстительным крепким ногтем Аделаиды Петровны, Мурочкиной мачехи, означала место, с какого Мурочке следовало переводить. Получившееся нужно было записывать. Своим круглым почерком Мурочка уже успела вывести: «О, никогда в благодарной груди Викторин не трепыхалось так глубоко спасибо для ее доброго великого папы, укрытого седыми висками!»

– Какой еще великий папа? – засмеялась Лиза. – Римский, что ли? Тут, верно, про дедушку говорится.

– Не учи, сама знаю, – вздохнула Мурочка. – Я нарочно чушь пишу, ей назло! Сижу в заточении, как Золушка. Только та горох перебирала, а я перевожу с французского всякую дрянь. По-моему, горох куда интереснее.

– За что тебе перепало?

– Да ни за что! Из-за Володьки опять. Он накопал червей и одного ей сунул в стакан, а остальных на моей полке спрятал, в банке. Вот и вышло, что все это – моя затея.

Лиза вздохнула. Бедная Мурочка! Бедный Володь-ка! Мелкие придирки тети Анюты ничто в сравнении со строгостями Аделаиды Петровны.

Брат и сестра Фрязины были близнецы – одинаково востролицые, темноглазые и живые. Аделаида Петровна за глаза звала их крысятами. Еще прошлым летом они были Машей и Володей, однако недавно Маша придумала себе и брату имена новые, современные. С Володькой мудрить было нечего – он стал Вовой. Звучало отменно: аристократично и немного залихватски. Сама же Маша долго колебалась между модными Марой и Мурой. Пришлось закрыть глаза и тянуть из конфетной коробки одну из двух бумажек. Попалась та, на которой было написано «Мура».

Лиза с близнецами была знакома с незапамятных времен: Одинцовы и Фрязины были добрыми соседями. Володька, естественно, над девчоночьей дружбой смеялся, но Лизу признавал: она была самой быстроногой в округе и в горелки играла до упаду. Володька увлекался зоологией, то есть нес домой всякую живность – букашек, червей, ежиков. Иногда он притаскивал целое ведро головастиков, добытых в какой-нибудь канаве. Известно, что девчонки головастиков не выносят, особенно тех, у которых уже отрастают лапки. Однако Лиза любовалась этими тварями без всякого трепета и находила, что у них кроткие мордашки. Она даже пугала бедняг, запуская руку в ведро. Все это не могло не вызвать самого серьезного уважения будущего зоолога.