Светлана Гончаренко - Уйти красиво и с деньгами

Дюгазон был нрава угрюмого и тяжелого. Это особенно привлекло Антонию Казимировну: она желала как следует обуздать и приструнить неуемную дочь. К тому же Дюгазон был католик и усердно молился в костеле, спустив нос в свою маленькую, но страшно толстую Библию. А ведь большинство нетских учителей отличались полным свободомыслием!

Занятия пошли своим чередом. К вечеру Зося иногда выпархивала на волю, побледневшая, но по-прежнему шумная и веселая. Лиза тогда слышала, как за домом Пшежецких, в заросшем садике, переходившем в пустырь, гомонили голоса – и мужские, крепкие, и юношеские, с петушиным писком. Плескались там, как речная рябь, гитарные переборы, хохотала Зося, а поручик Кока Леницкий декламировал из Пушкина:

Чей-то неприятный баритон присоединялся к Коке и подхватывал, завывая на мазурочный мотив:

Стоял уже август, когда Артемьевна, отослав Лизу с кухни подальше (Лиза тут же примостилась в сенях за занавеской), сообщила Матреше, что у Антонии Казимировны дочка брюхата.

Лиза, узнав такое, ужаснулась. Она сразу же подумала о Каше: та страстно любила печенье, и Антония Казимировна отбивала у дочки аппетит, рассказывая, какая она станет уродина, если растолстеет. Неужели все-таки это случилось?

Лиза хотела бежать к Пшежецким и посмотреть на Кашино несчастье, но из рассуждений Артемьевны и Матреши вдруг поняла, что брюхата совсем не Каша, а красавица Зося. Причем не от печенья! Безжалостный носатый Дюгазон вынудил бедняжку так усердно зубрить, что у нее теперь будет маленький ребенок!

Сама Лиза училась неважно, потому и перепугалась не на шутку. Но скоро она сообразила, что геометрия ни при чем. Артемьевна о науке слова плохого не сказала, зато ругала Дюгазона кобелем, у которого в Сызрани сидит неразведенная жена. Больше всего няня сокрушалась, что королева Зося загуляла не с веселым каким-нибудь парнем, а со старым, носатым и женатым.

С того дня смолкли на пустыре за садом гитары и баритоны. Адвокат семьи Игнатий Пианович срочно повез Зоею, тихую и перепуганную, в царство Польское, в какой-то Отвоцк. Вроде бы там при смерти лежала какая-то двоюродная бабушка Зосиной тетки и не желала испустить дух, не благословив Зоей, которую сроду в глаза не видала. Эти сказки разносила по городу поблекшая и осунувшаяся Антония Казимировна. Многие ей верили. Однако Артемьевна точно разузнала, что Зосе сделали в Варшаве операцию – не очень, правда, удачную. Зато никакого ребенка теперь уже не будет. Еще бы: благородная барышня не девка-чалдонка, никто ее с приплодом замуж не возьмет.

Через полгода Зося приехала в Нетск от бабушкиной тетки. Она снова сделалась розовой, ослепительной и веселой. Зося не стала ни кончать гимназического курса, ни возвращаться в родной дом, где пахло погребом, а со стен и комодов, из темных рамочек, смотрели некрасивые родственники. Сняла хорошую квартиру на набережной. Туда и перенеслись за нею гитары, баритоны и мазурки.

«Пропала девка, – вздыхала няня Артемьевна. – Исшалалась! Не поймешь, с кем и живет, но ясно, не с одним. И ново платье кажен день заказыват».

Пропала Зося, погибла, проплясала свою молодую жизнь – так все говорили. Однако сама Зося не тужила. Она была хороша, как богиня, и нарядна, как самая дорогая кукла. Жизнь она вела беспечальную и часто покидала Нетск, чтоб заглянуть и в Крым, и на заграничные курорты, и к бабушке тетки в Отвоцк. Эта бабушка так почему-то и не умерла, зато очень полюбила дарить Зосе бриллианты. Так, во всяком случае, объясняла обилие безделушек у дочери Антония Казимировна.

Сама Антония Казимировна больше не желала открыто знаться с Зосей. Многие говорили, что она прокляла дочь. Однако это было неправдой. Кася как-то призналась Лизе, что Зося у них бывает, только попозже, ночью, когда никто не видит. Зося приезжает в бедном платье и под густой вуалью – совсем как в каком-нибудь романе! Дома Зося плачет у ног матери и дает денег. Антония Казимировна берет ровно столько, чтобы ей с Касей не умереть с голоду, и уговаривает Зоею уехать из Нетска и постричься в монахини, чтобы искупить грехи. Антония Казимировна и сама бы с Касей от позора уехала, но у нее нет средств, а у Зоей много она взять не может, это Богу обида. Тем более что Зося в монахини ни в какую не хочет.