Джон Карр - Дьявол в бархате

— И все-таки я не понимаю, — неожиданно добавила Мэри.

— Я и сам не понимаю. Но если дьявол будет придерживаться условий сделки…

— Нет, я не о том. Я имела в виду, что вы ведь, наверное, и раньше неоднократно желали перенестись в прошлое?

— «Желал» это мягко сказано. Боже! — внезапно воскликнул Фентон, ощущая озноб. — Я этого жаждал, как иные жаждут денег или положения в обществе! Но мне это всегда казалось чисто научным любопытством.

— А теперь?

— Ну, во-первых, любопытство дошло до крайней степени. Во-вторых, у меня есть определенная миссия. А в-третьих, я никогда не знал, что вызвать дьявола так легко.

Однако невозмутимую Мэри заинтересовало только «во-вторых».

— Миссия, профессор Фентон? Какая миссия?

Фентон был в нерешительности. Он машинально поправил пенсне и провел рукой по куполообразному черепу, где еще оставалось несколько прядей темно-рыжих волос, зачесанных назад. Профессор был очень худым человеком чуть выше среднего роста, сутулым от постоянного сидения над книгами; в выражении его лица своеобразно сочетались добродушие и педантизм.

Поразмыслив как следует, Фентон бы понял, что он слишком слаб для того, чтобы бросаться в мутный поток, несущий в неведомое прошлое, где быстрое течение может расплющить его о скалы. Но он решил об этом не думать.

— В этом доме, — ответил профессор, — 10 июня 1765 года определенное лицо погибло от яда. Это было медленным и жестоким убийством.

— О! — воскликнула Мэри, поставив стакан на столик. — Простите, но имеются ли у вас достоверные свидетельства?

— Да. У меня есть даже выгравированные портреты каждого обитателя дома размером ин-фолио. Войди кто-нибудь из них сейчас в эту комнату, я бы сразу же узнал его.

— Убийство, — медленно произнесла девушка. — А кто были эти люди?

— Трое были женщинами, притом очень красивыми. Нет, — поспешно добавил Фентон. — Это ни в коей мере не повлияло на мое решение.

Внезапно он выпрямился.

— Ты не слышала странный тихий смешок около этих книжных полок?

— Нет.

По обеим сторонам шляпы-колокола Мэри свешивались две пряди черных коротко подстриженных волос, казавшихся глянцевыми крыльями на фоне молочно-белого лица. Фентону показалось, что ее взгляд стал более суровым,

— Что касается владельца дома, — быстро продолжил он, — то, как ни странно, он носил то же имя, что и я, — Николас Фентон.

— Он был вашим предком?

— Нет, даже не родственником — я тщательно в этом разобрался. Сэр Николас Фентон был баронетом. Его род прекратился в конце восемнадцатого столетия. Мэри, кто же совершил это убийство?

— Вы хотите сказать, что это вам неизвестно? — недоверчиво спросила Мэри.

— Нет! Нет! Нет!

— Пожалуйста, профессор Фентон, не возбуждайтесь так! Ваш голос…

— Прошу прощения, — Фентон взял себя в руки, хотя внутри он вновь ощущал озноб. — Мне это неизвестно по той причине, — продолжал он своим обычным мягким голосом, — что из рукописного отчета Джайлса Коллинса исчезли три листа. Кто-то был арестован, судим и казнен после добровольного признания. Но страницы, повествующие об этом, пропали или были украдены. Мы можем быть уверены в невиновности только двоих.

— О! — воскликнула Мэри. — Кого же именно?

Ее собеседник скорчил гримасу.

— Один из них сам сэр Николас. Другая была женщина, ее имя не указано, но по отдельным деталям легко догадаться о ее личности. Я знаю это из примечаний в конце. Приходится полагаться на эти данные — у нас ведь нет глаз, способных видеть сквозь время.

— Но, — возразила Мэри, — ведь, безусловно, были опубликованы и другие сообщения об этом убийстве, помимо принадлежащего Джайлсу Коллинсу.

— Я тоже так считал. Но в «Судах над государственными преступниками» Хауэлла нет никаких сведений, как и в первом томе «Полного Ньюгейтского календаря» 4, потому что капитан Джонсон выбирал отдельные дела, а не перечислял все. Целые девять лет я рылся в библиотеках и давал объявления о покупке книг, памфлетов, даже настенных плакатов того времени. И все бесполезно!

— Девять лет! — прошептала Мэри. — Вы никогда мне об этом не говорили. — Ее лицо, казалось, становится таким же туманным, как и глаза. — Вы упомянули о трех женщинах, фигурировавших в этом деле. Очевидно, ваш сэр Николас был безумно влюблен в одну из них?

— Ну… да.

Каким образом малышка об этом догадалась? Хотя Мэри было двадцать пять лет, Фентон считал ее ребенком, так как она была дочерью его старого друга, доктора Гренвилла из колледжа Парацельса.