Кэрол Макклири - Иллюзия убийства

— Зачем гостю понадобилось это?

— Потому что он… они… Я не знаю, — бормочу я, стараясь уклониться от упоминания о ключе, мысль о котором не выходила у меня из головы.

— Кто же мог устроить такую штуку?

— Кто угодно! — резко ответила я и вышла, чтобы прекратить, по существу, бесполезный разговор.

«Кто угодно» мог быть любой из находившихся в шатре — от шейха до его гостей, — кто знал, что на рынке мне дали скарабея. А также кто-то из моих попутчиков, Фредерик Селус, маг — заклинатель змей и вообще каждый, у кого имелась тайная заинтересованность в рыночном инциденте.

Я знаю, что на меня напали и чуть не убили из-за ключа, но не могу выложить все факты. Я ничего не могу доказать и ничего не могу сделать, чтобы реабилитировать себя. Поэтому все за исключением напавшего на меня человека убеждены, что у меня неуравновешенная женская натура, склонная к истерикам.

Я в таком гневе, что мне нужно выпустить пар. Мне хочется кричать, но тогда окружающие только укрепятся в своем мнении обо мне. А если они узнают, что в Нью-Йорке я однажды убедила коллегию врачей, что я безнадежная психически больная…

Мы приближаемся к причалу, чтобы сесть на паровой катер и плыть обратно по дельте, как вдруг ночной воздух доносит до нас зловещий звук — не крик животного, а глубокое ритмичное пение, которое вонзается в душу как острый кинжал.

— Что это за ужасный звук? — спрашивает леди Уортон фон Райха.

— Абабдехи. Кочевники пустынь, вечные странники. Они всегда обитали здесь и были свидетелями возвышения и упадка Древнего Египта. Каждую ночь мужчины поют и пляшут у костров, восхваляя Аллаха. Если не ошибаюсь, они пляшут, образовав большой круг, постоянно двигаясь по часовой стрелке, когда приходит исламский месяц шаваль. Они прославляют будущую победу меча пророка. Поют о том, сколько крови неверных будет на нем.

— Посмотрите, вон они! — Леди Уортон показывает вправо от нас.

Вдалеке группа людей поет и раскачивается при свете полной луны. В свободных белых одеждах они похожи на призраков, когда воздевают руки к небу.

— Они показывают что-то луне? — спрашивает леди Уортон фон Райха.

— Да, пальмовые стебли. Это атрибут их ритуала.

Не имеет значения, что от их нечеловеческого воя и мистических плясок меня обдает холодом по спине и ногам. Не имеет значения, если они призывают проклятия на мою голову. Мне наплевать, если Сфинкс встанет со своего места и поплывет вниз по Нилу.

В настоящий момент только одно для меня имеет значение — кто-то пытался убить меня. Отвратительное чувство страха следует за мной на корабль, ибо я знаю, что грозящая мне опасность не осталась в Танисе.

«Я посланец Отца ужаса».

Ахмед Камил еще раз отвешивает поклон Аллаху, прежде чем погрузиться в темную воду порт-саидского залива.

Его время настало. Сегодня ночью он станет воином Аллаха.

«Я посланец Отца ужаса», — повторяет он про себя, медленно плывя под покровом ночи, без плесков, чтобы не привлечь к себе внимания. Он получил указание незаметно проникнуть на пароход «Виктория» до того, как судно выйдет из порта.

Ахмеду нужно тайком пробраться к носовой части парохода, где, как его инструктировали, лучше всего укрыться, потому что там расположены якорный подъемник и другие механизмы и оборудование. Ахмеда предупредили, что он не должен показываться в других местах даже поздно ночью, поскольку многие пассажиры спят на палубе, а не в своих каютах из-за жары.

«Я посланец Отца ужаса», — напевает про себя Ахмед.

Разносятся слухи, что Сфинкс восстает против чужеземцев, оккупирующих страну, но Ахмед дал клятву бороться не за возрождение былого могущества Египта, а отдавать все силы борьбе, развернувшейся в Судане и перекинувшейся в долину Нила, воспламенив умы и сердца народа, — джихаду.

Ахмед вступил в сражение за очищение земли для возвращения Махди, потому что те, кто участвует в этом благом деле, войдут в число избранных. Ахмед станет воином Аллаха, моджахедом, готовым отдать за свою веру жизнь.

Он бедный рыбак, и со смертью придет конец его тяжелому существованию с постоянной заботой о хлебе насущном. У него нет ни жены, ни детей, потому что Ахмед не может прокормить их, но родители и односельчане будут чтить его имя, он совершит свой геройский поступок.

Он исполнит волю Аллаха и будет вознагражден как мученик.

Ахмед знает, что не вернется с задания. Он отнимет чужую жизнь и отдаст свою, и вечный рай будет ему наградой в день воскрешения.