Николь Апсон - Печаль на двоих

— Что ты тут, черт подери, делаешь? — Марджори уселась напротив него.

— Доченька, ты что? Разве это по-родственному? — пробормотал он. — Сегодня же пятница: я думал, у тебя для меня найдутся деньжата.

— Зря думал. Нам платят только в конце рабочего дня, и не очень-то на это рассчитывай. Если б даже у меня были деньги, я б тебе их не дала. Так что допивай свою последнюю кружку.

— Доченька, так в воскресенье же день рождения твоей матери. Ты же хочешь, чтобы она получила что-нибудь приятное?

— Лучший подарок для нее — чтоб ты ушел и оставил нас в покое.

— Ну-ну, я знаю, что ты так не думаешь. Будь паинькой, беги быстренько назад на работу и попроси эту милую леди, чтоб она тебе заплатила прямо сейчас. Ты же не собираешься сегодня прогуливать, верно? Я уверен: если ты скажешь ей, что это для твоего старика отца, она тебя поймет.

— Еще чего не хватало. У меня тут есть будущее, и я не дам тебе его разрушить.

Марджори встала, чтобы уйти, но отец резко схватил ее за руку.

— Не морочь себе голову, — насмешливо проговорил он. — Твои новые друзья вовсе не такие, как ты про них думаешь. И ты всегда будешь только жалкой мошенницей. Жульничество у тебя в крови, уж я-то знаю. Не успеешь оглянуться, как снова окажешься в каталажке, а пока этого не случилось, я уж постараюсь вытянуть из тебя все, что можно.

Марджори резко дернула руку и, нечаянно задев кружку, сбросила ее на пол. Ослепленная гневом и в ужасе оттого, что в словах отца есть доля правды, она подняла один из осколков и бросила его в отца. Увидев, как он прикрыл лицо руками, Марджори впервые в жизни почувствовала, что она сильнее его. Чаши весов их отношений неожиданно пошатнулись, и ее чаша уверенно пошла вниз. Сила теперь была на стороне Марджори. Как же она раньше не заметила, насколько он постарел? Похоже, та же самая мысль поразила отца ничуть не меньше, чем ее саму: когда Марджори встала и, не спеша поставив разбитую кружку на стол, направилась к двери, он лишь безмолвно проводил ее взглядом.

Джозефина вышла из газетного отдела Британского музея с блокнотом, испещренным записями, и руками, перепачканными чернилами, — чернил на них оказалось, пожалуй, не меньше, чем в блокноте. Голова ее была битком набита отчетами о судебном процессе: дословным пересказом выступлений свидетелей, опубликованном в «Таймс», оживленным обменом мнениями в «Эхо» и многословными описаниями и комментариями в «Телеграф».

Перед уходом из музея Джозефина не удержалась и ненадолго зашла в сводчатый читальный зал. Она села за один из «кожаных» столов, которые, словно колесные спицы, расходились от расположенных в центре книжных полок. Пока все эти отчеты еще были свежи в памяти, Джозефина решила суммировать все самое интересное в деле Сэч и Уолтерс. Она понятия не имела, как развернется ее повествование, но у нее уже имелась наготове целая серия увлекательных сцен. У Джозефины этот судебный процесс, где почему-то отсутствовали свидетельства со стороны защиты, рождал множество вопросов, которые ей не терпелось задать Арчи. И еще она подумала, что интуиция, пожалуй, ее не подвела: сутью романа станет борьба двух женщин и эффект, который эта борьба оказала на всех, кто их окружал. Социальная атмосфера того времени тоже представляла огромный интерес: Джозефина с изумлением узнала, как часто детей оставляли без присмотра и ухода, как часто с ними жестоко обращались и как часто их бросали. Свидетельства об этом можно было без всякого труда найти в газетах. И Селия оказалась права: преступления Сэч и Уолтерс не являлись уникальным. Джозефина обнаружила по крайней мере еще четырех губителей младенцев, орудовавших в те же самые годы.

Она вышла навстречу легкой дымке холодного солнечного дня, и его живительная свежесть взбодрила ее. Подумав, Джозефина решила, что на ленч вернется в «Клуб Каудрей». Судя по прошлой неделе, ноябрь в Лондоне вовсе не заслуживает своей дурной репутации. Разумеется, на дворе уже похолодало, но деревья на Кавендиш-сквер все еще были окутаны листвой, и, хотя их золото потускнело, в ржаво-желтых и темно-алых тонах ноября, несомненно, имелась своя прелесть.

— Мисс Тэй! Какой приятный сюрприз!

Джозефина бросила взгляд на противоположную сторону улицы и, к своему удивлению, увидела перед входом в клуб помощника Арчи сержанта Билла Фоллоуфилда. Рядом с ним стояла Селия, и, судя по нетерпеливому выражению ее лица, Билл, чтобы поприветствовать Джозефину, прервал очень важную беседу.