Стивен Галлахер: Царствие костей

Церковь оказалась просторной. В прежние времена она, вероятно, сверкала красотой. Истинным украшением был неф, с резным балконом, изящными перилами и расписными стенами. В церкви стоял орган, не дешевая поделка, а огромный, настоящий, правда, полуразвалившийся, с помятыми трубами. Скамьи давно унесли, да и по всему было видно, что в какой-то период здесь держали скот. Пол густо устилали опилки вперемешку с навозом и травой, все давно высохшее. Сэйерс поднялся по лестнице на хоры и в комнате за ними нашел Луизу.

Она сидела на скамейке, раздвинув ноги. Выглядела она постаревшей, глаза ее ввалились и ничего не выражали. Немытые волосы висели длинными сальными прядями. На полу возле нее стоял таз с водой. Блузка на Луизе из белой превратилась в серую, юбка засалилась и покрылась пятнами, на серые от пыли ботинки налипли комья грязи. Она умывалась, но Сэйерс не заметил рядом полотенца.

Луиза вытерлась рукавом. Она нисколько не удивилась его появлению. Он подошел к ней.

— Это ты, Том, — сказала она и вздохнула.

— Последние новости знаешь? — спросил он.

— Знаю, — ответила Луиза. — Полиция ищет меня.

На входе показались Молчун и Немая, встали по обе стороны двери. Луиза с ненавистью посмотрела на них.

— Ты пытался, Том, — снова заговорила она. — На минуту я даже поверила твоим словам. А потом я все разрушила. На этот раз мне нет оправдания.

— Не знаю, что тебе наговорили твои прислужники, — произнес Сэйерс, — но главного не сообщили. Себастьян Бекер жив.

Луиза вскинула руки.

В ту же секунду рядом с ней оказался Молчун с револьвером в руке, но Сэйерс опередил его. Быстро выхватив «бульдог», он прострелил Молчуну грудь. Отскочив в сторону, Сэйерс повернулся к Немой и выстрелил. Вторая пуля пошла чуть выше первой, только это уже не имело значения. Она разнесла Немой череп. В стену брызнула кровь вперемешку с мозгами. Немая упала ничком, рядом со своим мужем.

Луиза словно застыла. Она продолжала сидеть с поднятыми руками. Ее бессмысленный взгляд перебегал с одной фигуры у ее ног на другую.

Молчун корчился в судорогах, издавая отвратительные звуки. Сэйерс подошел к нему и выстрелил в голову. Молчун содрогнулся в последний раз и затих.

Сэйерс снова подошел к Луизе и как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор:

— Так вот, Луиза. Больше тебе волноваться не о чем. Считай, что с прошлым покончено и для тебя наступает новая жизнь. Уходи отсюда и не оглядывайся назад. Как говорит Книга, иди и более не греши.

— Нет! — воскликнула она.

Она вскинула руки с закатанными для умывания рукавами. Сэйерс схватил ее за запястье, тонкое, но сильное. Он крепко сжал ее своей широкой мощной ладонью, посмотрел на ее пальцы, длинные, уже не нежные девичьи, а женские, с обкусанными по-детски ногтями.

— Послушай меня снова, Луиза. Душа твоя не потеряна. Чувство вины съедает тебя. Чем дольше ты будешь сторониться мира, тем больше вреда причинишь себе.

Он слегка разжал пальцы, она выдернула руку.

— Я разрушительница, — уверенно ответила Луиза.

— Никакая ты не разрушительница. Все, роль Странника отыграна. Взгляни на нас. Права ты была только в одном: мы дети своего времени, и перед нами лежит единственный путь — вперед.

Он стер с ее щеки слезу.

— Если любовь можно обрести вновь, считай, что ты обретала ее много раз.

Он помазал ее слезой свою щеку, точно так же как она когда-то смазала свое лицо кровью Эдмунда Уитлока.

— Что ты делаешь? — спросила она.

— Ты любима, а я, по твоему же собственному признанию, нет.

Она вскочила со скамьи и едва не упала навзничь, пытаясь отстраниться от него.

— Том, остановись! Нет!

— Слишком поздно, — сказал он.

Луиза стояла не шевелясь. Он взял ее за плечи и, подтолкнув, направил к двери, провел мимо бывших слуг. Луиза не сопротивлялась. Словно в забытьи они приблизились к лестнице, спустились вниз.

— Том, не нужно, — пробормотала она. — Не делай этого.

Собака ожидала Сэйерса внизу, сидя в центре нефа, глядя на хоры. Она неуклюже, боком отбежала в сторону, пропуская их.

Сэйерс вывел Луизу на церковное крыльцо, там остановился и, взяв за плечи, повернул к себе. Она стояла на расстоянии вытянутой руки. Он в последний раз посмотрел ей в глаза.

— Я отпускаю тебя, — произнес Сэйерс. — Отныне все твои грехи ложатся на меня. А теперь иди. — Он развернул ее и легонько подтолкнул в спину.

В пятницу, первого января 1904 года, рыцарь английского театра сэр Генри Ирвинг, остановившийся в отеле «Вашингтон», получил письмо. Исполнительный директор Брэм Стокер, всегда проверявший корреспонденцию, вскрыв конверт, извлек оттуда листок бумаги, прочитал текст и передал письмо своему шефу. Оно содержало приглашение в Белый дом, где в тот день, ближе к обеду, президент устраивал прием.