Филипп Ванденберг - Дочь Афродиты

Среди присутствующих прокатился ропот.

— Он говорит правду! — крикнул седовласый старик. С ним согласился толстый солидный купец:

— Сын Неокла говорит более обдуманно, чем Аристид!

Сразу же начался бурный спор. Образовалось две группы.

Одни считали, что Фемистокл оскорбил их своей речью, и поэтому предпочитали Аристида. Другим аргументы Фемистокла казались более разумными. Но все согласились выслушать ораторов.

— Варвары, — продолжил Фемистокл, — сделали обмеры нашего нового флота. Вы сами это слышали. Значит, они его боятся и поэтому приложат все усилия, чтобы разбить наши корабли. Еще никто не наносил персам поражения на море. Это означает, что великий царь Ксеркс полагается на свое превосходство на море. К сухопутным же войскам в результате последнего поражения он относится со злостью и недоверием. Сообщения, которые принес Эякид из Милета, подтверждают это: Ксеркс увеличил сухопутные силы до таких размеров, что им не сможет противостоять ни одна армия на свете. Потому что на смену каждому убитому варвару встанут десять резервистов.

— Что ты предлагаешь? Что нам делать? — крикнул старик, и все снова начали спорить.

— Большинство наших мужчин должны сесть на корабли. Остальные вместе с нашими союзниками составят сухопутные войска. Женщинам и детям придется как можно быстрее покинуть город. Мы отправим их куда-нибудь на Пелопоннес, где они будут в безопасности от азиатских орд. В Афинах, когда туда войдут варвары, должно быть пусто, как после чумы. Только это дает небольшую надежду, что город не будет разрушен врагом, поскольку ненависть великого царя направлена прежде всего против нас, жителей Афин. Он никогда не забудет, что именно мы нанесли персам первое поражение. И Ксеркс, который знаменит своей жестокостью, убьет любого афинянина, встретившегося на его пути!

Отдать Афины врагам? Такого предложения никто не ожидал. Мужчины растерянно переглядывались. Некоторые думали о предательстве, другие соглашались с оратором. Но никто не отважился выразить свое отношение к планам обоих полководцев.

Внезапно Анакреон, вечно пьяный сочинитель любовных песенок, собрался с духом, с трудом влез на трибуну и произнес заплетающимся языком:

— Что за черное облако окутало вас, мужи? Ведь еще не исчез сладкий запах праздничных жертв. Благословенные боги готовы помочь нам нести бремя любой борьбы. Еще есть вино, способное подкрепить силы уставшего мужчины. Откуда же ваша скорбь? Ведь пока ни один варвар не ступил на землю Эллады. Два испытанных в боях мужа из ваших рядов изложили сейчас свои планы насчет того, как встретить варваров. Один из них мудр, как наши отцы. Другой хитер, как страдалец Одиссей. Поэтому действительно нелегко принять решение. Послушайте мой совет. Отбросьте в сторону пагубное недоверие и принесите в жертву знаменитому лучнику Аполлону гекатомбу [50] Гекатомба (от греч. hekaton — сто и bus — бык) — в Др. Греции жертвоприношение, первоначально состоявшее из ста быков; впоследствии — всякое значительное общественное жертвоприношение. белых маленьких ягнят. Пусть он сообщит через оракула, что делать грекам.

— Устами пьяницы говорят мудрый громовержец и его прекрасная дочь Афина Паллада, — заключил Аристид, одобрив этот совет. Фемистокл тоже согласился спросить дельфийского оракула. Пусть боги решат.

Дафна приняла Фемистокла в тонком белом хитоне, сквозь который обрисовывались нежные округлости ее тела. Казалось, что ее овевает вечерний ветерок, как он овевает магнолии на склонах Акрополя. Неловко, словно эфеб, который вышел из дому без своего наставника, полководец вручил гетере розовую ветвь олеандра.

— Чернобородый торговец вернулся, — сразу же сообщил Фемистокл.

Дафна смотрела на него в ожидании.

— Нет, он не привез никакого известия от твоего отца, — продолжил он. — Варвары поймали его и избили до полусмерти.

Гетера закрыла лицо руками.

— Это была моя последняя надежда. Я вообще сомневаюсь, что он говорил правду, уверяя меня, будто видел моего отца.

— Твои сомнения, — ответил Фемистокл, — необоснованны. Откуда чернобородый мог знать подробности твоей жизни? Я допускаю, что слава о твоей красоте достигла берегов Ионии, но история твоего отца навряд ли была известна Эякиду. И потом, какую выгоду он мог извлечь, утверждая, что твой отец жив?

— Я отправлю послов на корабле в Магнезию. Они внесут ясность! — твердо заявила гетера.