Филипп Ванденберг - Дочь Афродиты

Фемистокл вскочил.

— Вы слышали?!

Фриних и Сикиннос кивнули в ответ.

— Пойдемте! — крикнул Фемистокл и побежал к могильному холму. Земля была мягкая, скользкая, и им пришлось лезть на курган на четвереньках. Взобравшись на вершину, они остановились как вкопанные: перед ними лежало сраженное молнией, растерзанное тело мужчины, одетого в черное.

Что могло привести сюда человека в такую страшную ночь? Возможно, здесь был похоронен его погибший сын? Или отец? Фемистокл взял неизвестного, который лежал лицом вниз, за плечо и перевернул его на спину. Руки и голова мужчины безжизненно болтались. Без сомнения, он был мертв.

— Странно, — только и произнес Фриних, а Сикиннос задрожал всем телом. Фемистокл огляделся вокруг, будто пытаясь найти в темноте какую-то подсказку. В этот момент тучи над ними рассеялись, и луна на короткое время осветила мертвеца. Его лицо было искажено от боли, на лбу виднелся след ожога…

— Каллий! — потрясенно воскликнул Фемистокл. — О боги Греции! Почему именно ты?

Во дворе дома гетер, среди мраморных колонн, цвели магнолии, распространяя свой сильный аромат. Теплое солнце весеннего месяца элафеболиона выманило гетер погулять на свежем воздухе. Дафна сидела на красноватой мраморной скамье перед алтарем Афродиты, отвергая домогательства двух жаждущих любви пожилых мужчин.

— Я слежу за тобой уже несколько месяцев, — признался Дифилид. — Я знаю, какой дорогой ты возвращаешься домой. Мне известны все твои привычки. Но, однако, я не решался переступить порог твоего дома. И только Анакреон, [36] Анакреон, или Анакреонт (ок. 570–478 гг. до н. э.) — древнегреческий поэт-лирик. которому я поведал о своих страданиях, дал мне мужество приблизиться к тебе. И вот я молю о благосклонности и внимании с твоей стороны.

— Друг мой! — рассмеявшись, воскликнула Дафна. — Жизнь наложила на тебя отпечаток твоих семидесяти лет. Это нисколько не умаляет твоих достоинств, но подумай о том, что мне всего лишь пятнадцать. Неужели ты думаешь, что наши чувства будут звучать в унисон?

Анакреон сочинял песни о вине и любви, и они были настолько популярны, что афиняне поставили статую старого пьяницы на Акрополе. Он толкнул друга в бок и заплетающимся языком произнес:

— Дафна, ты белая роза с блеском золота в волосах! Не слушай его. Он всего лишь крестьянин-коневод. Правда, он богат, как никто в Афинах. Но глуп… н-да… как осел моего раба. Но так уж бывает в жизни. Даже среди олимпийских богов не все наделены талантами. Зевс определяет только главное в жизни человека, а все остальное он отдает на откуп другим богам. Да, Дифилид богат и глуп. Я беден, но зато умен. Если сложить нас вместе, то получится вполне удобоваримый мужчина.

Оба старика стали перед Дафной на колени и поклонились, сохраняя на лице серьезное выражение. Анакреон попытался схватить ее за ногу, но Дафна шутливо оттолкнула его, и он с громким хохотом повалился на землю.

— Не мне вас учить, — улыбнувшись, сказала она, — что гетера — женщина не на час. Ей не платят, чтобы использовать ее тело. Мужчина может быть счастлив, если она просто его выслушает.

— Так выслушай же нас, прелестная Афродита! — театрально жестикулируя, начал Анакреон, все еще лежа на земле. — Твои золотые волосы прекраснее, чем аромат и краски цветов. Твоя серебристая кожа сверкает, как солнечные блики на море. О, если бы мы только могли коснуться твоих нежных рук, твоей мраморной груди. За это мы согласны отправиться в Аид…

Дифилид наконец понял, что с его пьяным другом дела не будет, и решил объясниться сам.

— Конечно, я не красив, не молод, — сказал он, — но мои лошади — лучшие в Элладе, и они дают больше дохода, чем вся торговля финикийского флота. Прими в подарок мое имение в Сунионе. Это тебя ни к чему не должно обязывать. У меня достаточно имений…

— Сохрани свои имения! — уговаривала его Дафна. — Они заработаны честным трудом, и не стоит разбрасываться ими за пару мгновений удовольствия. Найди себе красивую проститутку на гончарном рынке, заплати ей два обола, и она будет век тебе благодарна!

Услышав оживленный спор, собрались и остальные гетеры. Прекрасная Аттис, появившаяся в одежде из тончайшей ткани, присела на скамейку к Дафне и лицемерно заявила, что не следует жеманиться, когда поступает такое выгодное предложение. Не каждый день поклонник готов подарить гетере целое имение. Мол, ей, по крайней мере, ничего подобного еще не предлагали. При этих словах она довольно непристойно продемонстрировала свое безупречное тело, конечно же, не без задней мысли.