Кэролайн Роу - Лекарство от измены

— Мы должны попросить дона Томаса поехать в Жирону, госпожа, — сказала Ракель. — День клонится к закату.

— Какие сообщения я могу отправить для вас в Жирону, госпожа? Мне не стоит больше задерживаться здесь. Ваши друзья, должно быть, ужасно беспокоятся.

— Это верно, — сказала Ракель. — Мой бедный отец — ему нужно срочно сообщить, что мы в безопасности.

— А не вашей матери? — спросила донья Исабель.

— У моей матери время занято близнецами, домом и работниками. У отца же есть только я. Он нуждается в моей помощи почти во всем, что он делает.

— Прошу прощения за то, что задерживаю вас здесь, дон Томас, — сказала донья Исабель. — Я забыла, что вы единственный, кто знает, что мы в безопасности. Если бы вы отправились к моему дяде, епископу, и поведали ему все, что мы рассказали вам…

— Он сообщит моему отцу, — сказала Ракель.

— И моему также, без сомнения, — сказал Исабель, и в ее голосе послышался звон стали, что было дурным предзнаменованием для похитителей. — И, конечно, оповестит монастырь.

Томас вышел, и его башмаки загремели вниз по лестнице. Исабель глубоко вдохнула и виновато посмотрела на свою сиделку.

— Я отчаянно устала, Ракель. Можешь помочь мне вернуться в постель?

Ракель, которая была столь же благородна душой, как и быстра на аргументы, воздержалась от комментария.

Исаак шел через луг в сторону города, нащупывая путь по неровной земле ногой и палкой и перебирая в своей отлично тренированной памяти каждое произнесенное Мечом слово. Он был больше озадачен, чем испуган. В этот солнечный день на лугу угроза его жизни казалась отдаленной и нереальной возможностью, даже при том, что Исаак хорошо знал, что этот человек убьет его без долгих размышлений. Нет, его беспокоил не страх смерти. Разговаривая с безумцем — в особенности с сумасшедшим, который хотел убить его, — он имел право на тревогу, но Исаак уже привык к диким фантазиям душевнобольных. Возможно, его встревожила недостаточная враждебность в голосе. Как будто убийство Исаака было неприятной, но необходимой задачей, которую он согласился взять на себя, как очистку сарая или зернохранилища от крыс. Все так просто, подумал он с мрачной улыбкой. С точки зрения Меча Исаак не был человеком.

Но все же Меч пока не собирался убивать его. Он ясно дал это понять. Было еще что-то, чего он ожидал, некое другое действие, которое надо будет совершить, прежде чем у него появится время заняться лекарем. У Исаака оставалось время подготовиться. Но что он собирался сделать?

На него навалилось ощущение глубокой беспомощности, и он споткнулся. Помогая себе посохом, он выпрямился и двинулся дальше. Внезапно он ощутил, что его убеждение, бывшее в течение пяти последних лет его опорой и поддержкой, его уверенность в том, что он, Исаак, в отличие от других людей может управлять своей судьбой, несмотря на слепоту и опустошительное действие мора, — все это мираж. Что он мог сделать с Мечом?

Он мог проигнорировать угрозу, стараясь не выходить в одиночку на улицы в течение следующих нескольких недель. Он мог также пойти к епископу или даже в городской совет и поднять общую тревогу. Стражники духовных и гражданских властей смогли бы справиться с одним сумасшедшим солдатом. Он сказал бы им… Сказал бы что? Что человек с длинными ногами и небольшой хромотой, носящий меч, голос которого и запах только он, Исаак, смог бы опознать, является опасным убийцей? Конечно, он не смог бы описать его. Он понятия не имел, как этот человек выглядит.

— Исаак, — громко сказал он, заставив скучающую корову поднять голову, — твой старый учитель был прав. Если слишком долго предаваться размышлениям, человек становится бесполезным. — Корова мигнула и снова наклонилась к траве. — Я прикажу Юсуфу внимательно разглядеть Меча. Мальчик сможет описать его тем, кто способен использовать глаза. Затем я пойду к епископу. — Когда он пришел к такому решению, ему стало легче на душе, и дальше он пошел гораздо быстрее.

Увидев идущего хозяина, Юсуф выполз из-за кустарника, за которым прятался. Когда он был уже достаточно далеко, чтобы его шаги нельзя было выделить из общего шума, он перешел на легкий бег и быстро преодолел расстояние между лугом и арабскими банями. Ему нужно было кое о чем поговорить с Большим Йоханом.

Всего за несколько дней Исаак забыл, насколько легче для него стало передвижение по городу с тех пор, как его рука начала опираться на плечо Юсуфа. Один раз он споткнулся на булыжнике. Нетерпеливое восклицание готово было сорваться с его губ; он с трудом подавил его. Внезапно ощутив неуверенность, он вытянул руку, чтобы проверить, дошел ли он до поворота улицы, ведущей в еврейский квартал, как вдруг пронзительный женский голос закричал: