Антон Чиж - Безжалостный Орфей

— В первую очередь разобраться, кто такая, — сказал он. — Подробности биографии и прочие знакомые. Найдите зацепку, за что могли на крюк подвесить. Выпотрошите ее грязное белье до последней нитки. Ищите и вынюхивайте любую грязь. Ничего не бойтесь, в случае чего валите на меня. Найдем убийцу — с меня горка эклеров.

— Не сомневайтесь: найдем в два счета! К вечеру поймаем и скрутим!

* * *

Да что же это такое! Уже четвертый час ожиданий. Крохотные часики нырнули в ридикюль, махнув хвостом золотой цепочки. Их хозяйка пнула носком сапожка фонарный столб. Будто он был причиной ее досады. Столб дрогнул, но выстоял.

Дама не просто сердилась, дама сгорала от бешенства. Она проголодалась, замерзла, устала, промочила ноги и — самое ужасное — ощущала себя в глупейшем положении. Что для солидной дамы крупных форм злее горчицы. Да и несолидной — не лучше.

Ко всем бедам, на нее подозрительно косился городовой. Дородная фигура невольно привлекала внимание. Жакет с меховой оторочкой, юбка английской шерсти, заколка с рубином и модная шляпка с перышком говорили о благонадежности не хуже паспорта. На коварную бомбистку или проститутку в поисках клиентов она нисколько не смахивала, особенно объемом талии. Но что подумать постовому, когда упитанная особа без видимых причин бродит взад и вперед по Литейному проспекту, косясь на приличный дом? Только и подумать: непорядок какой-то намечается. Вот именно.

Замученная дама отлично знала, как ее прогулки выглядят со стороны. Но что предпринять — решительно не представляла себе. И от полной растерянности закипала. Не в характере Серафимы Павловны, женщины вдумчивой, крепкой телом и духом, достигшей разумных лет, совершать лихорадочные поступки. Нельзя было соглашаться на эту авантюру, какие бы высокие принципы за этим ни стояли. Ведь предупреждала, уговаривала, все без толку. Надо было самой думать. Так легко поначалу показалось, шло как по маслу. И не страшно совсем. Даже некоторый азарт появился: гулять, словно надета шапка-невидимка. Вроде нового развлечения. Отчего же сегодня пошло наперекосяк? Где эта мерзавка застряла? Как посмела не выйти в положенный час? Никакого представления о приличиях. Куда это годится: все дни как по часам, а сегодня и носу не показывает. А время уходит. Уже темнеет.

Мысленно прокляв игру, в которую ввязалась, и всех, кто ей в этом помог, Серафима Павловна перебежала проспект, заставив хвататься за вожжи случайных извозчиков. К швейцару, топтавшемуся у подъезда, украшенного витой резьбой, она обратилась исключительно строгим тоном:

— Любезный, ты тут… э-ммм… служишь?

Швейцар Медников в меру почтительно приподнял край фуражки с золотым околышем, оценив мощь фигуры и крепость в плечах.

— Всех постояльцев знаешь?

Медников солидно хмыкнул, давая понять, что не обязан первой встречной отчитываться о своих достоинствах. Мало ли всяких сомнительных личностей по проспекту шатается. Даже солидного вида. И вообще покой жильцов — его забота. За них он горой. Не зря чаевые получает.

— Барышня из третьего номера дома пребывает?

Суровость швейцара достигла трагических высот. Он насупился и смотрел исподлобья, словно готов был грудью встать перед неприятелем:

— А вам какое дело? О жильцах справок не даем. Нечего тут вынюхивать… Шли бы вы, мадам, подобру, а то городового кликну…

Знакомство с полицией явно не входило в планы. Серафима Павловна поспешно раскрыла сумочку, порылась в глубинах и представила веский аргумент. Медников принял его так ловко и стремительно, что самый тренированный взгляд не заметил бы, как в шитом золотом кармане исчез серебряный рубль.

— Так ведь они-с того-с… — перешел он на интимно-свойский шепоток.

— Что «того»? — раздраженно не поняла дама.

Медников многозначительно крякнул и эдак страшно глаза выпучил, наподобие раздавленной лягушки. Он старался не нарушить дружескую просьбу пристава: «чтоб ни одна живая душа не узнала, иначе тебе, Мишка, лично язык болтливый вырву».

Серафима Павловна проявила печальное непонимание.

— Любезный, выражайся яснее! — приказала она.

Что было делать? Серебро давило карман, а возмездие маячило где-то в неизвестности. И Медников поддался слабости.

— Нашли ее сегодня поутру, уже холодной, — зашептал он. — Полиции набежало — страшное дело. Сам пристав прибыли-с. Осматривали все, записывали. Потом какая-то важная шишка явилась, слышал: чуть не из Департамента полиции. Наши все из участка по струнке ходили. Такие вот дела творятся…