Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

После утренних раздумий пришел черед исследований на местности.

Начать решили с дома Храпина и сразу же угодили в яблочко. Пустырь, который начинался прямо за храпинским забором, противоположным концом упирался в короткий Леонтьевский переулок, откуда до кондитерской Пушкаря, расположенной на перекрестке Монастырской и Леонтьевского, было рукой подать.

— Ешь твою корень.. — выругался в сердцах Витек, глядя на выставленные в нарядной витрины пирожные.

— Это точно, — признал Иван. Отдаленные, на первый взгляд, адреса — объездная дорога по людным улицам, даже на извозчике, занимала полчаса — на самом деле располагались в пятнадцати минутах ходьбы друг от друга. Единственным препятствием был широкий овраг. На дне которого неожиданно обнаружилась, прикрытая лопухами, свернутая в кольцо, веревка.

— Чур, моя! — Витек потянулся жадной рукой к находке.

— Не трожь! — рявкнул Иван и для верности двинул дружбана кулаком в бок.

Трогать веревку не следовало. Те, кто положил ее на дно сырого оврага, побеспокоились, чтобы с ней ничего не случилось. Завернутая в толстую холстину, заваленная ворохом листьев, веревка явно имела свое назначение и ждала своего часа

Иван присел на корточки, примерился считать длину. Получилось, как раз, чтобы перекинуть с одной стороны на другой.

— Точно, — подтвердил Витек. — А зачем перебрасывать веревку?

— Не знаю. Но если к одному концу привязать что-то и перебросить это что-то на другую сторону, можно сберечь кучу времени.

— Что что-то? — рявкнул Витек, злой от того, что Иван соображает лучше его.

— Что-то ценное. Саквояж или мешок с деньгами! — Иван решительно рубанул рукой. — Я все понял! Готовится ограбление.

…— Представьте, Надежда Антоновна, на Торговой делают нападение, через Леонтьевский бегут к пустырю. Перетягивают через овраг мешок с деньгами. Возле дома Храпина садятся на извозчика и спокойно выруливают в город. Пока полиция суетится на Торговой, злодеи будут уже далеко.

— Возможно, ты и прав. — Скучная, с темными кругами под глазами шефиня, согласно кивнула. И добавила, — какие же, вы, у меня все-таки молодцы! Я бы сама никогда не додумалась, что можно расставить людей в эстафетном порядке и передавать деньги из рук в руки. О веревке и говорить нечего. Молодцы, ребята. Спасибо.

— Нам спасибо много, нам рубля хватит, — усмехнулся Иван. — Вернее, червонца.

— Каждому.

Надин достала из сумки деньги.

— Заслужили.

— Добавить бы надо, — Витек почесал в лохматой голове. — Стока бегать как мы, за таки деньги вам никто не станет.

Вчерашний урок пошел впрок, Ваня одобрительно подмигнул приятелю: «можешь, если хочешь».

— Уж как мы работаем, себя не жалеем, тока поискать.

Надин покачала головой:

— Грабители вы, а не сыщики. Ну, да ладно.

«Может рассказать, как мы на груше сидели», — подумал Иван, но не успел рта раскрыть, как услышал:

— Я все знаю, поэтому и плачу так щедро. Спасибо за заботу, только не просите ничего. Пока….. — опередила шефиня и, условившись о новой встрече, простилась.

«Они хотели, как лучше, — повторяла Надин, возвращаясь домой. — Они хотели меня защитить». И вздыхала горько. Добрыми намерениями вымощена дорога в ад. В тот день, вернувшись с работы, Павел отказался от ужина и хмурый, туча тучей, проследовал в кабинет. Щелкнул замок. Надин вздрогнула. Слова мужа, с холодным равнодушием брошенные ей в лицо, были хуже пощечины:

— Я все знаю. Ты втерлась в наше доверие, стала моей женой, подружилась с Олей ради наследства Грушининой! Оля не моя дочь! Леонид Грушинин был любовником Лариса! Да?

Нет, хотелось крикнуть Надин. Нет.

— Паша, пусти меня, — умоляла Надин через закрытую дверь. — Пусти, я тебе все объясню.

Дубовое полотно хранило молчание. Павел Матвеев не желал говорить с женщиной, обманувшей его доверие и любовь.

Утром Павел отправился на работу засветло, обедать не явился, к вечеру прислал записку, что хочет побыть один. Только через три дня Надин узнала, где скрывался от нее Матвеев. В сгущающихся сумерках, она брела от железнодорожной станции к их дачному дому и мусолила тяжкую думу: «Как быть? Как объяснить мужу?» К сожалению или к счастью, ничего объяснять не пришлось. Паша, мертвецки пьяный лежал на кровати в угловой комнате, храпел со свистом.

Надин вздохнула с облегчением. Тяжелый разговор откладывался до утра. Она открыла окно, подняла разбросанные вещи, выбросила пустые коньячные бутылки. С трудом, поворачивая тяжелое тело, раздела мужа. Обтерла влажным полотенцем. Усмехнулась горько: