Елена Муравьева - ЖИЗНЬ в стиле С

— О театре мы не говорили, а замуж выходить она пока не хочет, — вздохнула горько Надин.

— Разве я вас не учил, Надежда Антоновна, не идти на поводу у ситуации, а проявлять инициативу и формировать событийный ряд собственными силами! Реальные женихи для Оли у вас на примете есть? Если да — действуйте без церемоний. Цель оправдывает средства, как говорят, ваши господа эсеры.

— Но нельзя же неволить человека.

— Можно. — Люборецкий небрежным жестом отмахнулся от возражений и морали. — Пока Олю можно спасти, нужно делать все.

— Ну, если не получится со свадьбой? Что тогда?

— Не заставляйте меня повторяться. Перспективы у ситуации отнюдь не радужные.

Надин тяжело вздохнула.

— Хорошо, я поняла.

— Отлично. Тогда переходим ко второй версии. Возможно, Оля — лишь крючок, на который ваши бывшие коллеги пытаются поймать вас. В пользу этой версии говорит появление вашего злейшего врага Арсения.

— Под коллегами вы подразумеваете, конечно, Ярмолюка? — вскинула брови Надин.

Люборецкий многозначительно кашлянул:

— Естественно. Кто еще в партии социал-революционеров знает наперечет ваших обидчиков и заинтересован в вашем возвращении в партию?

— Но у меня с ним договор.

— Ах, оставьте. Какие могут быть договора?! Генрих Францевич — хозяин своего слова. Как дал, так и заберет. К тому ж ему позарез нужны специалисты вашего уровня.

— Что вы имеете в виду? — вспыхнула Надин.

— Большая борьба требует больших денег.

— Но они ведь грабят банки. Неужели этого мало?

— Сколько вы привезли из США летом 1903?

Оставив террор, Надин перешла в зарубежный отдел ЦК и занялась пополнением партийной казны. Она моталась по свету, ублажала толстосумов, убеждала их жертвовать деньги в пользу партии. И пользовалась бешеной популярностью. Мысль, что за красивой внешностью и изысканными манерами, скрывается звериная сущность убийцы, террористки, участвующей не в одной акции, невероятно возбуждала мужчин. В 1903 году американские клиенты Надин: два нефтяных магната, воротила игрового бизнеса, богатый наследник и профессор за удовольствие поразвлечься с «русской революционеркой» в совокупности подарили эсерам два миллионов долларов.

— Я не желаю касаться этой темы, — Надин гневно посмотрела на Люборецкого. Полковник знал, как неприятно и больно вспоминать о том времени.

Из того вояжа по Штатам она вернулась измученная донельзя. Увидев черные тени под глазами и дрожащие пальцы, Ярмолюк приказал сразу же ехать в отпуск. Вместо Ниццы и Баден-Бадена, Надин отправилась к Матвеевым и там объяснилась наконец-то с Павлом. Когда месяц блаженства закончился, стало ясно: финансовыми вопросами она заниматься больше не будет. Магнаты, воротилы и богатенькие профессора; секс ради денег и идей, гастроли по чужим постелям, отныне, присно и во веки веков в прошлом.

Следующие полгода Надин потратила на то, чтобы добиться от Генриха права распоряжаться собой и собственной жизнью. Полгода Надин отказывалась от поездок, симулировала разные хвори, ругалась, искала выход. Дело решилось, когда два члена ЦК, которых Надин убедила в перспективности своего нового «долгоиграющего» проекта, «дожали» главного кадровика эсеровской партии. Ярмолюку, скрепя сердце, пришлось отступиться и дать добро на легализацию Надин. При этом он чуть не сдох от злости. Надин же едва не умерла от счастья. Она была свободна! Правда, существовала опасность, что Павел когда-нибудь узнает, чем она занималась в последние годы и при каких обстоятельствах покинула партию. Но думать об этом не хотелось. Когда-нибудь, когда все успокоится, надеялась Надин, она откроет истину, объяснит Павлу, что в некоторых организациях вход стоит рубль, а выход — три, поэтому она еще дешево отделалась. Впрочем, отделалась ли?

— Наденька, не злитесь. Вы же знаете, как я к вам хорошо отношусь.

— Знаю.

— Послушайте совет умного человека, поезжайте в Швейцарию, встретьтесь с Ярмолюком, расставьте точки над «i», — полковник грустно улыбнулся.

Надин в волнении прошлась по комнате.

— Через месяц мы как раз туда собираемся по делам мужа.

— Отлично.

— Но что я скажу этому ублюдку? Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Да?!

— Нет. Не трогай мою девочку! Не смей приставать ко мне! Иначе я опубликую дневники Люборецкого!

Надин отмахнулась:

— Он знает, что я никогда не решусь это сделать. Для меня честь партии — священное понятие.

Прохор Львович ухмыльнулся: