Кэролайн Роу - Снадобье для вдовы

— Когда это произойдет?

— Первая галера отплывает не позже понедельника, а остальные — на той же неделе.

— У меня есть очень простое решение этой задачи, — твердо сказал Беренгер.

— Простое решение? — переспросил секретарь. — Вы хотите сказать — отправить мальчика назад в Гранаду? Вы уверены, что его величество одобрит подобное решение в столь сложное для нас время?

— Я подумал вовсе не об этом, — решительно заявил Беренгер. — Как нам обоим известно, все, о чем он мечтает, — это о разрешении оставаться там же, где пребывает в настоящий момент. Его величество, несомненно, не откажет в таком разрешении. Или…

— В отсутствие дона Педро прокуратор его величества может поддержать его, — добавил секретарь. — Разумеется, дону Видалю подобная мысль тоже приходила в голову. Но есть ряд обстоятельств…

— Например, то, почему отец Сальвадор выжидал почти пять месяцев, прежде чем высказать свое мнение относительно чего-то такого, что он находит столь непозволительным? — сухо осведомился епископ. — Кстати, существует ли у него объяснение подобной отсрочки?

— Он утверждает, что, будучи отлично осведомлен о вашем скрупулезном подходе к вопросам религии, знал, что вы не станете действовать поспешно, но не терял надежды, что теперь вы измените подобное отношение.

— Да, надежды он не терял…

— Пока их величества не отправились на Сардинию, полагая, что они будут слишком заняты войной, чтобы отвлекаться на такие мелочи. В таком случае его превосходительство дон Видаль может с блеском сочинить письмо, дающее мальчику позволение остаться там, где он есть.

— Он слишком мало их знает, если и в самом деле думает, что дон Педро сочтет это какой-то мелочью, — сделал вывод Беренгер. — Но я понимаю беспокойство дона Видаля. Подобное письмо может дать злокозненным людям повод обвинить его в том, что он ставит короля выше Церкви. Насколько я понимаю, столь серьезное дело для священника с большим будущим впереди — это вовсе не обычный пустяк.

— Несколько возможностей и впрямь упоминалось, — скромно признал секретарь с довольным видом человека, планирующего яркое будущее на волне успеха своего сюзерена.

— Пост Архиепископа в Валенсии — это отнюдь не мелочь, — сухо сказал Беренгер. — Будет жаль, если он достанется менее достойному человеку вместо претендента, обвиненного в злокозненных намерениях, или даже по причине обычной некомпетентности.

— Поскольку молодой человек находится под опекой его величества, дон Видаль предложил окружить его всемерной защитой, — склонился перед епископом секретарь. — Если на Сардинии с ним не случится ничего — скажем так — неприятного, прежде чем его величество сможет вмешаться…

— В таком случае его следует отослать отсюда как можно скорее, — подытожил Беренгер. — Я поговорю с лекарем.

— Я знаю, что при дворе его величества он будет в полной безопасности! — встревоженно заявила Юдифь. — Но само путешествие! Ехать в такую даль с такими деньжищами. Его могут убить уже по дороге в Барселону.

— С какими деньжищами, мама? — удивилась Ракель.

— Подобные поручения не даются просто так! — с негодованием заметила Юдифь. — Юсуф повезет с собой большую сумку с золотом.

— Воспитаннику его величества не нужно никакого золота, чтобы остаться в целости и сохранности, — сказал Исаак. — Никакое золото не перейдет из рук в руки благодаря этому письму.

— Как скажете, — с сомнением произнесла Юдифь. — Но ведь он поплывет на корабле.

— Он поплывет на быстрой галере, моя дорогая, причем обитой тремя слоями сыромятной кожи.

— Зачем столько кожи, отец? — подмигнула Ракель, стараясь поскорее развеять тревоги матери.

— Толстая сыромятная кожа, покрывающая корпус корабля, спасет его от самой жестокой атаки, — со вздохом пояснил Исаак. — Такой был обит даже корабль Даниэля.

— Никакая кожа не защитит его от штормов! — возразила Юдифь.

— Сейчас не сезон штормов, — успокоил ее муж. — А кроме того, он поплывет на личной галере ее величества.

— И как же его защитит королева?

— Мама, прошу вас, стоит ли нам обсуждать несчастья, выпадающие на долю морских путешественников? — жалобно простонала Ракель.

— Я начинаю нервничать.

— О Даниэле волноваться теперь уже ни к чему — он и так в Константинополе! — с удивительным пренебрежением к логике возразила Юдифь. — Он уехал уже, по крайней мере, две недели назад.

— Три недели и четыре дня, — поправила Ракель.