Андрей Ильин - Слово дворянина

— Что ж то за знак должен быть? — спросил Джафар-Сефи.

— Томятся ныне в яме земляной подданные русские, коих шах туда приказал заточить, — сказал посол, сам на евнуха внимательно глядя.

— Знаю, есть такие, — сказал Джафар-Сефи. — Но вина их безмерна, ибо посягнули они на гарем шахский!

— Так ведь нет ныне шаха, — напомнил, улыбнувшись, посол. — И коли помилованы будут и отпущены виновные, то я с превеликой радостью и усердием сообщу про то государыне-императрице, не преминув при сем добавить, чьими хлопотами обязаны мы радости такой!

Кивнул Джафар-Сефи, хитро улыбаясь. Да хлопнул в ладоши.

Ибо не с одними подарками явился сюда.

Вновь вошли слуги его, ведя за собой Якова Фирфанцева и купца Николу, коих по худобе их и неряшливости в прическе и одеждах признать невозможно было!

— Коли нужны вам знаки — так вот они, — сказал Джафар-Сефи, на них указывая да низко кланяясь.

Ахнул князь Григорий Алексеевич, навстречу Якову бросаясь. Да только тот его к себе не допустил, и не потому, что грязен был и весь нечистотами пропитан!

Отстранился Яков от посла, сказав:

— Покорно прошу вас, Григорий Алексеевич, незамедлительно вернуть меня обратно в яму, откуда был я ныне взят принуждением и супротив воли своей!

— Что ж вы такое говорите?! — всплеснул руками князь. — Как обратно?! Да разве мыслимо туда вернуться?! Это ж смерть верная!

— Может быть, — согласился Яков, — но там осталась жена моя пред людьми и богом Дуняша, коей я обещал не расставаться с ней до гробовой доски, и посему прошу вас сей же час отправить меня назад!

И Яков, хоть на ногах стоял нетвердо и хоть глаза закатывал, строго взглянул на посла.

— Опамятуйтесь, Яков Карлович! — воскликнул князь. — Вы ж, сударь, почитай, с того света возвернулись! Вы бы сперва хотя бы помылись, одежды сменили, а уж после, как вы в порядок бы себя привели, мы в дело ваше обсудили.

Джафар-Сефи озабоченно взглянул на посла, ибо, не зная языка и не понимая сути происходящего, услышал вдруг тревожные нотки.

— Премного благодарен, Григорий Алексеевич! — поблагодарил Яков. — Но у меня на это решительно нет времени! Ежели бы вы дали мне теперь смену женского белья, салфеток и, может быть, порошков, коими язвы гнойные присыпать, я был бы вам весьма признателен!

Князь растерянно глядел на Якова, не зная, что ему ответить!

— Что ж вы, барин, чудите-то? — охнул тут купец Никола. — Да разе можно из-за бабы, да к тому ж басурманки, жизни своей, богом данной, лишаться?! Да ведь ежели вы откажетесь, сведут вас обратно в яму и меня ж с вами! Коль вам ваша жизнь не дорога, хоть мою пощадите!

Но Яков был непреклонен.

— Ежели вы теперь отказываетесь вернуть меня обратно, я буду вынужден сделать это сам! — заявил он.

Джафар-Сефи растерянно моргал глазами.

Хоть не знал он языка, да уж понял суть — понял, что тот русский желает вернуться назад в яму! Чем разрушить весь его политик! Ведь для того лишь он пленников в яме держал, не отпуская, не казня и умереть не давая, чтоб дар тот живой, как время придет, послу мздой, от коей отказаться невозможно, поднести!..

— Чего желает он? — тревожно спросил евнух.

— Сей господин просит, чтобы вместе с ним была отпущена персиянка, что ныне в яме пребывает, — не очень уверенно ответил посол.

— Нет-нет! — замотал головой Джафар-Сефи. — По законам персиянским она должна быть лишена жизни! Помиловать ее мог лишь только тот, кому она принадлежала, — сам шах.

— В таком случае пусть лишают жизни и меня! — упрямо заявил Яков. — Надеюсь, что в сей просьбе вы отказать мне уж не посмеете!

Князь Григорий Алексеевич беспомощно глядел по сторонам.

— А может, коли дело такое, дать им за нее чего? — предложил купеческий выход Никола. — Али посулить только? Чай без костей язык-то, и оттого не отсохнет! А там али визирь, али ишак помрет, али оба, и тем дело развяжется! Чего им с той девки — небось за бесценок совсем отдадут!

Посол грозно глянул на купца.

Да к Джафар-Сефи обернулся, руками разводя.

— Коли так, коли не согласен он один из ямы выходить, тут уж я ничего поделать не могу! Да! Раз на то воля его — то так тому и быть!

Впрочем, я непременно доведу до государыни-императрицы Елизаветы Петровны ваше желание услужить ей.

Услышав такое, Джафар-Сефи побледнел, ибо понимал, что обещанный подарок — это не подарок вовсе, и что одно дело сулить алмаз, и совсем иное, когда тот взят!

И уж дело не в пленниках вовсе, а в нем самом!