Борис Акунин - Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

Шацкая закусила губу, сузила свои глазищи — не лягушачьи, а скорее стрекозьи.

— Есть под ружье, господин штабс-капитан!

— И глядите у меня. Я вас взял на заметку.

Ударный батальон, все четыре роты, был выстроен на плацу в каре. Знамя с мертвой головой колыхалось на ленивом балтийском ветру, словно полог катафалка. Командирша, туго затянутая ремнями, медленно шла вдоль строя, переводя бешено сощуренные глазки с лица на лицо. Романов почтительно отставал на два шага — еще и для того, чтоб не торчать каланчой над низкорослой Бочкой.

Кое-чему за две недели личный состав всё же научился. Равнение держали прилично, карабинами почти не гуляли, начальницу старательно «ели глазами», хоть у некоторых иногда и мелькал озорной огонек или начинал дергаться рот. Ведь молодые все, смешливые, а Бочка, когда напускала на себя важность, выглядела довольно комично. Да и речи про дисциплину всем успели надоесть.

— У нас свой порядок! — зычно выкрикивала командирша. — Мы тут революцию не делаем, мы Родину спасаем! Никаких комитетов, никаких митингов у нас не будет! Митинги армию развалили! Про амуры забудьте, из головы выкиньте! Больше половины выгнала и еще столько же взашей попру! Это пока присягу не дали. А после присяги, на фронте, за любые шуры-муры буду вот этой вот рукой! — Она взмахнула нешуточным кулаком. — Вы все должны быть, как ангелы…

И оглянулась на Алексея. Репетировала перед помощником свою речь, да забыла слово.

— Бесплотны, — тихо подсказал он.

— Вы все должны быть бесплотны, как ангелы! Потому что мы ангелы и есть. Бесплотные и бесполые! Прилетели с небес Россию спасти. И улетим туда ж, на небо, как ангелы. Батальон ангелов-спасителей — вот мы кто!

Про «батальон ангелов» в заготовленной речи не было — это Бочка на ходу придумала. С ней такое случалось, если увлечется. Правда, не всегда получалось так красиво.

И вспомнился Алексею чувствительный господин, тоже поминавший ангелов в самый первый день, когда батальонный трубач Молошникова пыталась освоить сигнал «тревога».

«Они ангелы, а я кто? — подумалось штабс-капитану. — Архангел что ли?»

Никак не годился он в архангелы. Отвлекшись, Романов пропустил момент, когда речь начальницы повернула из возвышенного русла во всегдашнее.

— …А кто будет на мужчин хоть одним глазом косить — смотрите у меня! — Бочарова сняла фуражку, вытерла рукавом вспотевшую от напряжения голову. — Вольно! Вопросы есть?

Разбитная деваха из второй роты (Колыванова, белошвейка) крикнула:

— Госпожа начальница, а ежели у меня глаз косой?

По рядам прокатился смешок.

— Зажмуришь! — ответила Бочка. — Но на мужиков пялиться не моги!

Адвокатская дочка Шлехтер, еще одна заправская шутница, только иного сорта, звонко спросила:

— Даже если большая дистанция, все равно нельзя?

Командиршу смутить было трудно. Она покачалась на каблуках и выдала:

— Ты свою дистанцию до победы ниточкой зашей!

Шеренги закачались. Пронзительный хохот взметнулся над плацем. Громко гоготали бравые унтера, заливались ударницы поразбитнее, интеллигентные улыбались, эпатированно покривила губы дисциплинированная, сухая Голицына.

Взгляд Алексея упал на Шацкую — после той конфронтации он действительно взял смутьяншу на заметку, однако поводов придраться адмиральская дочка ни разу не дала.

Большеглазая барышня стояла во второй шеренге, опустив ресницы и порозовев. Даже уши у нее стали красными.

И стало вдруг Романову среди всеобщего веселья невыразимо грустно. Он поднял взор со смеющихся женских лиц на черное знамя — нашитый на полотнище череп пялился на штабс-капитана пустыми глазницами.

Бочка подняла руку, смех утих.

— Кончено с вопросами. Батальо-он, смиррно! — Шеренги выровнялись. — У господина военного министра к нам большая просьба. Нынче на Марсовом поле манифестация в защиту отечества. Известно, что германские наймиты — большевики попробуют ее сорвать! Приведут с окраин горлопанов, станут требовать мира любой ценой! Революционное правительство России просит нас, женщин-патриотов, о помощи! Покажем Петрограду, что такое любовь к Родине! Пойдут первые взводы от каждой роты. Строем, при оружии! Остальным взводам продолжать обычные занятия!

Под лихую песню «Взвейтесь, соколы, орлами, полно горе горевать» — высокую, чтоб не слишком дико звучали тонкие женские голоса — сводный отряд из четырех взводов шел маршем по Английской набережной. Впереди командирша и ее помощник, потом чеканная Голицына с развернутым знаменем, за нею две ассистентки, четыре бравых унтер-офицера и потом уже стройная колонна. Солнце прыгало огоньками по лезвиям уставленных в небо самурайских штыков.