Валентина Андреева - Ложь напрокат

Он встал. Вслед за ним поднялся и Димка. Я решила Листратова не провожать. Что-то мне не очень понравилось про мою голову… И потом, его выступление – явная провокация. Окрыленный муж будет теперь цитировать Листратова, как классика. В том плане, что я умная, но по жизни – дура дурой.

Анастас Иванович сидела ни жива ни мертва. Проснувшийся Степан Иванович легонько обмахивал ее программой передач.

– Ирочка, – пробасила она, – я никогда не думала, что вы работаете в органах…

Я попыталась ее разубедить, но оставила это бесполезное занятие. Она мне не поверила и посоветовала Димке освободить меня от занимаемой должности по его собственному желанию. Доев громадный кусок торта, бедняжка пожаловалась, что после сегодняшних событий у нее напрочь пропадет аппетит. Вызвав Наташку на кухню, я тихонько намекнула, что Анастас намеренно осложняет мою и без того пошатнувшуюся семейную жизнь. Меня пора спасать.

– Ну почему осложняет? – рассудительно заметила Наталья. – Это она так тебя жалеет. От всей души. А душа у нее, судя по размерам тела, больша-а-ая! Ладно, сейчас провожу ее…

Подруга отправилась назад, из холла до меня донесся ее громкий голос:

– Анастасия Ивановна! У вас есть что-нибудь болеутоляющее? У Иришки всю голову скрючило – дикая головная боль. Наверное, ей необходимо отдохнуть.

Через пару секунд все сидевшие за столом были уже на кухне. Честно говоря, я не представляла, как может скрючить голову, но на всякий случай наклонила ее к правому плечу и сморщилась. Через минуту я оказалась на кровати. Все в том же окружении. Наташка с удивленным лицом – уверена, она не притворялась – слушала, как заботливая Анастас Иванович обещает мне в скором времени инвалидное кресло. Встревоженный Димка открывал ампулу с баралгином. Шприц уже лежал наготове. Я поняла, что сопротивление бесполезно, и закрыла глаза. От безысходности…

Пять минут спустя вся компания возобновила посиделки за моими конфетами и тортом – зачем только Сережка припер такой большой!.. Основной темой разговора, подозреваю, было время, в течение которого я оклемаюсь. Не ошиблась! Не зря Листратов обозвал меня хорошим аналитиком. Первым навестил меня муж. И сразу начал придираться к моему цвету лица. Какой уж тут цвет, при закрытых-то шторах? Потом ему не понравились мои глаза, а следом и губы. Они оказались с опущенными вниз уголками. А какие ж они должны быть, если вам откровенно заявляют о вашем уродстве?

– Заканчивай обход! – раздался спасительный голос Наташки. – Не в больничной палате. Распоясался тут! Тебе что, ее на выставку вести? Чем она тебе не нравится? Волосы дыбом – это от баралгина. Он болезненный. Синяки под глазами – тушь размазалась. Губы вниз уехали? Так это у нее с рождения. Ты просто раньше не разглядел. А цвет лица? Вот цвет лица – да. Но эта бледность от страха. Ты пугаешь ее своим присутствием. Она боится твоих нотаций до дрожи в коленках. – Наталья решительно развернула обалдевшего Димку к двери и слегка подтолкнула к выходу: – Иди, иди. И помни! Нас надо любить такими, какие мы есть…

Заглянула попрощаться Оксана. Убедившись, что Димка ушел, Наталья прыснула:

– Не волнуйся, Ирка притворяется. Я просто предприняла неудачную попытку выжить соседей. Кто ж знал, что с ними нельзя себя вести как с нормальными людьми. Вы тут посидите, а я исправлю положение… – Наташка выскочила.

Оксана присела ко мне на кровать и сказала:

– Какая все-таки странная штука судьба… Раньше у меня была размеренная, казалось, просчитанная во всех вариантах жизнь. Я была уверена, что каждый человек – хозяин своей судьбы. Но она взяла и посмеялась надо мной… Спасибо тебе. И не за то, что поверила в мою невиновность, – за это особая благодарность. А за то, что заставила меня сюда приехать. Я смотрю на все совершенно другими глазами. Ненависть ушла. Просто оказалось, что жизнь свела меня с глубоко несчастными и в то же время счастливыми людьми. Им бы жить да жить… Будь они оба живы, я, наверное, сейчас сделала все от меня зависящее…

Она тихо заплакала. Я не мешала. Это хорошие слезы. Добрые.

– Что, так плохо? – раздался от двери нежный рокот Анастаса Ивановича. Степана Ивановича за ней видно не было, но на его несомненное присутствие указывали робкие попытки попрощаться.

– Да нет, ей хорошо, – пролезла в комнату Наталья. – Вот Оксана и обрадовалась – расчувствовалась. Ириша сейчас встанет. Ирка, по твоей просьбе из комнаты Ленусика магнитофон приперли.