Лев Портной - Копенгагенский разгром

Я приподнялся на носках и попытался разыскать в толпе Артемия Феклистова. Вдруг кто-то коснулся моего локтя. Обернувшись, я увидел сержанта Дугласа, бойца из моего отряда.

— Извините, сэр, я окликал вас, но вы не слышали. Возьмите мои туфли! Они должны вам подойти. — Он протянул мне обувь.

— Спасибо, Дуглас. А ты?

— Я разжился датским трофеем, — солдат указал на свои ноги, обутые в сомнительного вида башмаки.

— Спасибо, друг, — поблагодарил я, надевая туфли. — И вот что, Дуглас. Куда подевался Феклистов? Его нужно найти и задержать!

— Слушаюсь, сэр.

Дуглас нырнул в толпу, собрал остальных солдат, и все они занялись поиском.

Датчане, затаив дыхание, слушали генерала Линдгольма. Время от времени раздавались рукоплескания.

— Что происходит? — спросил я капитана Тезигера.

— Генерал Линдгольм в ударе. — Фредерик махнул рукой. — Все то же. Великий день! Нация сплотилась! Великий кронпринц!

— А кронпринц недоволен? — заметил я.

— Да уж! Ну и народ! — воскликнул капитан Тезигер.

Мы стояли в первом ряду. Тезигер с интересом слушал генерала Линдгольма. Вдруг со всех сторон раздались восторженные возгласы, люди рукоплескали, не жалея ладоней. Я не понимал датского языка и с нетерпением ждал пояснений от Фредерика.

— Вы когда-нибудь слышали, чтобы поводом для национального праздника стал спущенный флаг? — с сарказмом спросил он, в то же время хлопая в ладоши.

Я хмыкнул.

— Генерал предлагает объявить сегодняшнюю дату днем государственного флага! — обернувшись ко мне, с изумлением сказал капитан Тезигер.

Он развел руки для очередного хлопка, но неожиданно выражение лица его изменилось, он схватил меня за руку и дернул на себя. Я почувствовал удар в бок, обернулся и увидел Феклистова. Воспользовавшись неразберихой, он пытался заколоть меня кинжалом.

Я бросился на Артемия, выбил оружие из его руки, началась потасовка. Но через мгновение нас разняли. Телохранители кронпринца растащили нас в стороны. Воцарилась тишина. Люди смотрели на нас с возмущением и ждали решения его высочества. Кронпринц смотрел тяжелым взглядом то на меня, то на Феклистова. Неожиданно рядом с его высочеством появился капитан Тезигер. Я и не приметил, когда Фредерик умудрился пробраться к августейшему отпрыску. Он что-то тихо прошептал — так, чтобы слышал один кронпринц. Его высочество обронил какую-то фразу, поднял указательный палец и направил его на меня.

— Арестуйте! — приказал он, затем перевел указательный палец на Артемия Феклистова и добавил: — Этого человека.

Его телохранители увели Артемия. Кронпринц подал знак генералу Линдгольму, и тот продолжил выступление. По толпе прокатились вздохи облегчения. Инцидент был исчерпан.

Я заметил, что Фредерик Тезигер знаком просит меня подойти. Я прошел по кругу и оказался за спиной кронпринца.

— Его высочество произнесет речь, — сообщил Фредерик. — Он хочет, чтобы ты был рядом.

Кронпринц взглянул на меня, и что-то примирительное светилось в его глазах. Я поклонился, приложил два пальца к виску и представился:

— Граф Воленский, командир Отряда Висельника. Для меня большая честь…

Я запнулся. Сказать: «…большая честь принять капитуляцию» было бы невежливо.

— …большая честь стать участником… — поправился я.

И вновь запнулся. Слова «стать участником капитуляции» прозвучат и вовсе глупо.

— …перемирия, — нашелся я.

— Перемирия! Именно! Перемирия! — просиял кронпринц.

Кажется, моя находка стала и для него благопристойным выходом из щекотливого положения. Он взглянул на меня, в его глазах мелькнула благодарность.

— Да здравствует великая Дания! Да здравствует великий кронпринц! — провозгласил генерал Линдгольм.

Его высочество поклонился и заговорил. Мы с капитаном Тезигером машинально улыбались толпе, прибавляя своим физиономиям больше чувства, когда понимали, что кронпринц говорит о нас.

— Ну, граф! Ты меня поразил! — понизив голос, проговорил Фредерик. — Знаешь ли, все разговоры о патриотизме всегда казались мне пустой болтовней. Но ты рисковал собственной жизнью во имя России! Да что — рисковал! Шел на верную гибель, зная, что никто в России никогда не узнает о твоем подвиге!

— Во имя России?! — вскинул я брови. — Но при чем здесь…

— Брось, — перебил меня собеседник. — Мосье Каню рассказал мне, как вы ловко подделали приказ. А мы поверили и развернули эскадру от российского берега…

Капитан Тезигер умолк. Я не сумел да и не пытался совладать с собою, и на моем лице отразилась злость. Я разыскал глазами Жана. Подлый французишка — уже в обнимку с какою-то белокурой датчанкой — горланил бравурные песни по случаю перемирия. Я несколько раз глубоко вздохнул, чтобы перебороть гнев.