Лев Портной - Копенгагенский разгром

— Господа офицеры, проводите меня к начальству! — громко потребовал я по окончании занятия. — Я российский дипломат и попал сюда по недоразумению.

В ответ они объявили, что лишают меня очередной трапезы за нерадивое отношение к учебе.

— Не больно-то и хотелось, — буркнул я.

Желудок мой уже подвывал, но при напоминании об отвратительной похлебке голод отступил.

Матрос собрал фонари и ушел вместе с офицерами. Мы маялись в полумраке, сгустившемся пуще прежнего. Я хотел познакомиться поближе с беззубым товарищем по несчастью, но тот завел беседу с другим соседом.

Отдыхали мы недолго. Вновь появились офицеры в сопровождении большой группы вооруженных мушкетами солдат в красных мундирах. Сверху донеслась команда. Один из офицеров прокричал:

— Ну, вы, лежебоки! Поднять якорь!

— Мистер, — обратился я к ближайшему офицеру, — я российский дипломат, попал сюда по нелепой случайности. Проводите меня к начальству!

— Какая уж тут случайность, если мы против России идем? — ухмыльнулся англичанин.

Он подал знак солдату в красном мундире, тот замахнулся прикладом мушкета, и я вместе с другими бросился к кабестану. Мы навалились на рычаги, барабан заворочался, наматывая на бока якорный канат.

— Yo-heave-ho! Yo-heave-ho! — кричали офицеры.

После четвертого круга едкий пот катился по моему лицу, кровавые мозоли обжигали ладони. Я удивлялся тому, что у меня нашлись силы на эту работу. Несколько часов назад я валился с ног от усталости после поездки по Ярмуту.

— Что, мистер Дипломат, это тебе не жену на перине разминать! — крикнул мне в ухо случайный сосед.

— Да уж, кажется, я погорячился, вступив во флот! — отозвался я. — При первой же возможности исправлю ошибку!

— Забудь! Теперь твою жену без тебя разомнут!

Рядом захохотали, а я произнес:

— Да нет, приятель. Это твоей жене придется за двоих отдуваться!

— С какой это стати?! — набычился сосед.

— А с такой, что я-то не женат, — осклабился я.

Неудачливый шутник вращал глазищами, но не нашел что ответить.

Мы вытянули весь якорный канат, и офицеры приказали вернуться по местам. Судно пришло в движение.

Дневной свет, проникавший через решетку, позволял немного ориентироваться во времени суток. Наступил вечер. Больше нас не тревожили, и я ворочался на грязном полу в надежде хоть сколько-нибудь отдохнуть. После упражнения с кабестаном ныли мускулы и кровоточили ладони. Воспользовавшись темнотой, я отхлебнул из бутыли доктора Руиза. Жидкость уже не казалась мне горькой. Сделалось совестно, но делиться лекарством с соседями я не хотел.

Когда я разомкнул глаза, в трюме было намного светлее. Я повертел головой, ненавязчиво разглядывая соседей. Один перевернулся на бок лицом ко мне, но я не смог различить, открыты ли его глаза. Я тоже лег на бок, повернувшись к нему спиной. Передо мною оказался тот, что намедни получил банником по зубам. Он лежал на спине, верхнюю часть его тела скрадывала тень. Царил полумрак, и я видел, как лицо соседа странным образом морщится. Я подумал, что столь живая мимика вызвана волнительным сном, но вдруг мне показалось, что часть правой щеки оборванца отделилась и переметнулась куда-то за левое ухо. Пораженный зрелищем, я впился глазами в его лицо. Еще один кусок лица отпрянул в сторону, прошмыгнул к поясу и оказался… крысой!

— Черт побери! — сорвалось с моих уст.

Я вскочил на ноги, ударился головою о потолок, выругался еще раз. Но даже произведенный мною шум не распугал серых тварей. Крысы с деловитой сноровкой пожирали лицо соседа.

Я схватил банник и ударил им в голову несчастного. Грызуны разбежались, и я содрогнулся от ужаса. Лица у соседа не оказалось, крысы изгрызли его целиком.

Со всех сторон послышались возмущенные голоса:

— Проклятие! Мистер! Какого черта ты шумишь?! Мы могли еще поспать!

— Крысы! — объяснил я, задыхаясь. — Крысы! Они сожрали его лицо!

— Эка невидаль, — буркнул кто-то.

— Пусть лучше жрут трупы, чем корабельную провизию, — проворчал еще кто-то.

— Но он только что был жив! — крикнул я, будучи уверен, что именно грызуны и убили этого человека.

Со всех сторон послышались хохот и леденящие душу выкрики:

— Был жив, да помер!

— Цинга, мистер Дипломат!

— И тебя когда-нибудь сожрут крысы!

— На том твоя дипломатическая миссия и закончится!

— Зато сатана не узнает!

Я опустился на пол, уронил руки на колени и сидел, понурив голову. Судя по звукам, крысы вернулись к трапезе. Корабль жил обычной жизнью. В какой-то момент пришел офицер, выбрал меня и еще одного узника и велел убрать труп. Схватив умершего за ноги, мы вытащили его на верхнюю палубу.