Филипп Ванденберг - Пятое евангелие

– Я вас не понимаю, – прервал его Ле Вокс. Казалось, Фоссиусу удалось возбудить интерес психиатра.

– Приведу такой пример, – продолжал Фоссиус. – На свете сеть мудрые люди – пусть немного, но довольно приличное количество. Просветленных же – отвратительное, должен заметить, слово, но лучшего подобрать не могу – лишь несколько десятков. Это люди, которые в состоянии понять все взаимосвязи, они знают, на чем держится этот мир. Одним из них был Леонардо да Винчи, но об этом знали лишь немногие. Большинство считали его, возможно, лишь умным и образованным человеком – не больше. Рафаэль же прекрасно понимал, что Леонардо – гений. Он восхищался живописью Леонардо и поклонялся его просветленности. Рафаэль не был посвящен в тайное знание Леонардо, но ему было о нем известно. Именно поэтому на своей картине «Афинская школа» он изобразил философа Платона, одного из умнейших людей в истории человечества, с лицом Леонардо да Винчи. Одни считают этот факт комплиментом, другие – игнорируют, поскольку не могут найти ему объяснения. Правду же знают лишь немногие.

– А Леонардо когда-либо упоминал об этом знании?

– Да, но он не хотел уподобиться странствующим проповедникам или рыночным торговцам. В своих набросках и записях он оставил намеки – загадки, которыми должны заниматься литературоведы и исследователи искусства. Он использовал странные сравнения и писал, что тело земли похоже по строению на тело рыбы, которая дышит водой. Это тело пронизано артериями, несущими воду, словно кровь по телу человека, под поверхностью и содержащими в себе важнейший элемент жизни планеты. Довольно наивно и непонятно для человека, который занимался постройкой летательных аппаратов.

Ле Вокс придвинул стул ближе к Фоссиусу и присел напротив, уперев локти в колени. Услышанное от пациента в высшей степени заинтересовало врача. Параноики способны изложить невероятнейшую теорию, их идеи отличаются абсурдностью, но в то же время последовательностью и логичностью построения, а порой их даже можно назвать научными. Ле Вокс следил за каждым жестом пациента, но ни в движении рук, ни в моторике глаз не мог обнаружить каких-либо аномалий, которые позволили бы сделать определенные выводы о душевном состоянии сидевшего перед ним.

– Великий Леонардо, – продолжал свой рассказ Фоссиус, – считал свою живопись менее значительной, чем свои научные исследования. По крайней мере, в завещании он ни словом не обмолвился о картинах, но перечислил все до единой книги и манускрипты, словно они были важнейшим делом его жизни. Один из его трудов называется «Trattato della Pittura [15]» и содержит наряду с содержательным описанием точки зрения автора на искусство загадочные аллегории о Боге и мироздании.

– Какие, например?

– Например, указание на божественную картину, содержащую элементы живой природы: «Там, где коршун, окруженный розами, с тайною в сердце, скрытою под суриковой краской, способен сокрушить эту пальму». Многие поколения искусствоведов пытались по-своему истолковать это иносказательное описание и наконец пришли к выводу, что картина исчезла.

– Дайте-ка я попробую отгадать, месье. Вы нашли эту картину! Верно?

– Верно, – ответил Фоссиус таким тоном, словно это было нечто само собой разумеющееся.

– Вы позволите поинтересоваться где?

Фоссиус рассмеялся.

– В Лувре, доктор! – Его голос стал взволнованным. – Она нм глядела не так, как представляли себе господа искусствоведы.

– Я буквально сгораю от нетерпения! Как же она выглядела?

– Этой предположительно пропавшей картиной Леонардо дм Винчи была «Мадонна в розовом саду».

– Интересно, – заметил доктор Ле Вокс. Сомнений больше не было. Он имел дело с типичным случаем бредовой паранойи. Жаль, что у такого умного человека пострадал рассудок. Ле Вокс больше не хотел задавать вопросы и начал слушать, не следи за мыслью, когда Фоссиус продолжил свои объяснения.

– Мне с самого начала казалось, что эта проблема не может быть решена искусствоведами. Ею должны были заниматься специалисты в области литературоведения. Ключ к разгадке дал мне Данте Алигьери.

«О Господи!» – подумал Ле Вокс, которому лишь с трудом удавалось сохранить серьезное выражение лица. В связи с профессиональной деятельностью умение не показывать своих истинных эмоций было далеко не бесполезным, но этот Фоссиус зашел слишком далеко!

– Не буду утруждать вас длинными объяснениями, – сказал Фоссиус, от внимания которого не ускользнуло напряжение психиатра, – но вы должны будете представить себе, что все это происходило на протяжении многих лет. Я являюсь автором признанного среди специалистов труда о символике растений и животных в «Божественной комедии» Данте. Работая над своей книгой, я понял, что Данте, также как и Леонардо, говорит загадками, используя для этого различные образы и аллегории, скрывающиеся за действием произведения, чтобы с их помощью передать знания узкому кругу посвященных. В «Божественной комедии» Данте ни каждом шагу встречаются растения и животные, а его путь в ад можно понять, лишь зная символику. Упоминая леопарда, льва и волчицу, он имеет в виду такие пороки, как сладострастие, гор дыня и жадность, а когда речь идет об орле, можно с уверенностью утверждать, что Данте говорит об апостоле Иоанне. Сначала это было лишь предположение, но чем дольше я изучал труды Леонардо, тем больше сходства находил в формулировках, в связи с чем решил применить к ним тот же метод, что и в произведении Данте. Вернемся к загадочному иносказанию в его «Трактате о живописи»: говоря о божественной картине, на которой изображу коршун, окруженный розами, он на самом деле имеет в виду «Мадонну в розовом саду», поскольку коршун принадлежит к так называемым мариалиям. [16]Как и в случае со многими другими символами, происхождение этого связано с мифологией. Ориген видит в этой птице символ тайны непорочного зачатия, поскольку, по легенде, самку коршуна оплодотворил восточный ветер.