Марчелло Симони - Продавец проклятых книг

— Он отличный писарь, — добавил настоятель. — Я частенько даю ему переписать короткую рукопись или составить один документ из нескольких.

— Я помогаю как могу, — подтвердил Уберто. В его тоне было больше смущения, чем скромности. — Меня научили читать и писать на латыни. — Он немного помедлил и спросил у Игнасио: — Вы… ты много путешествовал?

Торговец кивнул, слегка поморщился при мысли о том, как же он невероятно устал за время своих странствий, и ответил:

— Да, я побывал во многих местах. Если хочешь, мы поговорим о них, но позже. Я остановлюсь здесь на несколько дней, если разрешит настоятель.

Райнерио изобразил отеческую доброту:

— Дорогой мой, как я уже писал вам в ответ на ваше письмо, мы рады вас принять. Отдохните в нашей гостинице, она рядом с церковью. А ужинать можете в трапезной вместе с нашей монашеской семьей. Сегодня же вечером приходите на ужин и садитесь за мой стол.

— Благодарю вас, отец настоятель. А сейчас я прошу у вас разрешения отнести мой сундук в комнату, которую вы нам выделите. Гийом тащил его сюда от самого парома, а сундук очень тяжелый.

Настоятель кивнул, прошел в противоположный конец прихожей и выглянул наружу, пытаясь отыскать кого-то.

— Хулько, ты здесь? — громогласно позвал он, стараясь что-то рассмотреть за очень плотной серой пеленой ливня.

В ответ на зов из дождя возникла странная сгорбленная фигура с вязанкой дров на плечах. Это, очевидно, и был Хулько. Сгибаясь и покачиваясь под тяжестью своей ноши, этот человек подошел к настоятелю. Похоже, ливень его совершенно не беспокоит. Работник не был монахом. Возможно, крепостной или один из тех «посаженных на землю», иначе говоря, имевших свою хижину с маленьким участком земли монастырских рабов, которым поручались хозяйственные работы в обители. Хулько пробормотал что-то неразборчивое на непонятном наречии.

Райнерио, явно недовольный тем, что должен лично отдавать приказы рабу, заговорил с Хулько, как дрессировщик с животным, которое приручает:

— Хорошо, сынок. Дрова оставь в покое. Положи их вон туда. Молодец! Возьми тачку и помоги господам, отвези этот сундук в гостиницу… Правильно, она в той стороне! И смотри не урони сундук. Молодец, иди с ними. — Он сменил выражение лица, снова повернулся к гостям и сказал: — Он грубый, но смирный. Идите за ним. Если вам больше ничего не нужно, жду вас совсем скоро в трапезной за ужином.

Оба спутника попрощались с Райнерио и Уберто и зашагали следом за Хулько. Работник продолжал горбиться даже без вязанки на плечах. Его пятки глубоко вдавливались в размокшую землю.

Дождь прекратился. Между облаками виднелось красное от заката небо, где кружилась стая пронзительно кричащих ласточек, и дул пропахший солью ветер.

Дойдя до гостиницы, Хулько повернулся к гостям, и последние лучи дневного света ярко осветили его нескладную фигуру. Из-под тряпичной шапки торчали вихры жестких волос и шишковатый нос. Жалкое зрелище дополняли грязная куртка и протертые на коленях штаны. «Домини иллюстриссими!» — пробормотал он. На латыни это значило «знаменитейшие господа». За обращением последовала чудовищная мешанина на разных языках, которая должна была означать: «Желают ли господа, чтобы я внес сундук внутрь?»

Увидев кивок, означавший «да», крепостной снял сундук с тачки и с трудом внес его в дом.

Монастырская гостиница была построена почти целиком из дерева, стены обтянуты камышовыми циновками. За стойкой у входа посетителей встретил человек в хлопчатобумажной куртке и с глазами как у совы — Джинезио, управляющий гостиницей. Он поздоровался с паломниками и сообщил, что настоятель приказал отвести им самое удобное помещение.

— Поднимитесь наверх, дверь в вашу комнату — третья справа, — сказал он, глуповато улыбнулся и указал рукой на лестницу на верхний этаж. — По всем вопросам обращайтесь ко мне. А пока счастливо оставаться!

Игнасио и Гийом сделали как сказал Джинезио. Поднявшись по ступеням, они оказались перед своей дверью. «Настоящая роскошь!» — подумал продавец реликвий. Он привык к общим спальням, где кровати отделялись одна от другой лишь занавесками.

Хулько остановился позади гостей. Он явно выбился из сил.

— Достаточно, спасибо, — сказал ему Игнасио и сопроводил слова кивком. — Возвращайся к своим делам.

Крепостной с большим удовольствием поставил сундук на пол, поклонился гостям и ушел прочь своей расхлябанной походкой.

Когда странники остались одни, Гийом спросил: