Александр Бушков - Ковбой

– Пора спешиваться! – закричал Сол.

Незадачливый наездник натянул поводья слишком сильно, отчего конь едва не взмыл на дыбы – но как-то обошлось. Выпустив поводья, актер неуклюже сполз с седла, цепляясь за высокую луку – будто мешок роняли с телеги.

– Вы уже в кадре, милейший! Револьвер!

Голдман-младший попытался схватиться за рукоять револьвера, промахнулся с первой попытки, кое-как уцапал, вытянул, держа оружие неуклюже, как монашка – винную бутылку. Выпалил себе под ноги – вновь ударила густая струя дыма от старомодного пороха. Краснокожий, опустив руку с томахауком, добросовестно, с самым идиотским видом пялился на все эти манипуляции. В реальной жизни примчавшийся на выручку плененной даме благородный герой, замешкайся он столь неуклюже, давно был бы сражен злодейским топориком или просто ударом кулака – не говоря уж о том, что у индейца хватило бы времени спастись бегством загодя…

Второй выстрел худо-бедно оказался произведен в направлении краснокожего – и тот, не дожидаясь указаний, в картинных корчах рухнув наземь, принялся кататься по траве.

– Достаточно! – закричал Сол. Встал с кресла, крадущейся походочкой приблизился к Голдману-старшему и вкрадчиво спросил: – Ну как, Сэмюэль, вы вникли в суть нашей махонькой проблемки? Как вам зрелище?

Не без конфуза Голдман пробормотал:

– Пожалуй что, у него не особенно получается…

– Ах, как вы дипломатичны, друг мой! – грянул Роуз. – «Не особенно»! У него вообще ничего не получается, и более того я оставил всякую надежду добиться хоть какого-то правдоподобия. Вы всерьез полагаете, будто зритель поверит, что это вот – благородный герой? Нет, вы так думаете? Нас освищут, потребуют назад деньги, и на следующий фильм уже не пойдут. А злоязычная пресса? А мое реноме? А будущее кинофабрики?

– Действительно, несколько неуклюже… – пробормотал Голдман.

– Сэмюэль, вы великий организатор и опытный воротила, – проникновенно сказал Сол. – Но кто бы мог подумать, что вы, именно вы вдруг начнете путать бизнес и чувства? Не надо, я все понимаю! Это похвальная еврейская черта – помочь молодому родственнику. Я сам еврей, если вы запамятовали, правда-правда, я все понимаю… Но, Сэмюэль, нельзя же ставить родственные чувства выше бизнеса! Абсурд! Юношу невозможно снимать в роли отважного всадника прерий!

– Но он как-никак два года играет в театре на Бродвее, и не похоже, чтобы им были недовольны…

– А кого он играет? – спросил Сол, гримасничая. – А? Кого он играет все эти два года? Роковых соблазнителей в мелодрамах, первого любовника в водевилях, и тому подобную публику. И только . Нет, я не спорю, он очень даже годится на помянутые мною амплуа… но я-то сейчас снимаю картину с благородным героем, который мастерски скачет на коне, искусно бросает лассо, великолепно манипулирует револьвером, подстреливая целое племя краснокожих зараз! Я должен доснять эту картину… и снять здесь еще три, все наперечет с благородным героем. Мелодрамы и водевили у нас на эту экспедицию как-то не запланированы. – Он отставил рупор, скрестил руки на груди и заговорил тихо, спокойно, обычным голосом, однако с железной непреклонностью. – Я не буду его снимать в означенной роли, для которой он совершенно не годится. Во-первых, у меня есть в данном виде искусства кое-какое имя, я снял семнадцать картин, и ни одна из них не была освистана. Во-вторых, все мои картины приносили прибыль. Теперь же… Я сказал, Сэмюэль! Уговаривать меня бес-по-лез-но!

Голдман и не пытался. Он произнес чуть ли не в ужасе:

– Но у нас же нет никого на замену… Придется ехать в Нью-Йорк и искать актера, а это отнимет уйму времени…

– Посмотрите на меня внимательно, Голдман. Что вы видите? Вы видите перед собою гениального творца, нет, серьезно! Вам бы давно следовало повысить мне жалованье… но об этом мы поговорим вечерком, а пока… посторонитесь-ка…

Он шагнул мимо Голдмана к Бестужеву, цепко ухватил его за рукав и уставился сомнамбулическим взглядом творца:

– Молодой человек, вы, я слышал, служили в кавалерии?

– Да… – растерянно ответил Бестужев.

– На коне вы ездите неплохо, я несколько раз видел… – Ну-ка, выхватите ваш револьвер и пальните! Вон в то дерево хотя бы.

– У меня там настоящие патроны…

– И наплевать! – заорал Роуз. – Огонь!

Повернувшись спиной к присутствующим – и, соответственно, лицом к указанному дереву, Бестужев выхватил револьвер и всадил пулю в ствол. Полетела кора, меж деревьев заметалось трескучее эхо.