Эллис Питерс - Эйтонский отшельник

— Ты что, брат, в конюшню? — спросил он Кадфаэля. — Проводи меня туда. Не то чтобы я не доверял вашим грумам, но своего коня люблю обихаживать сам.

— Я тоже, — тепло вымолвил Кадфаэль. — Так уж я привык. Как смолоду приучишься, так оно и пойдет.

Оба они были примерно одного роста и шли теперь шаг в шаг. Перед конюшней один из монастырских грумов обтирал стройного гнедого жеребца с белой звездочкой на лбу. За работой грум тихонько насвистывал.

— Ваш? — спросил Кадфаэль, с одобрением глядя на коня.

— Мой, — кивнул Рейф из Ковентри и взял тряпку из рук грума. — Спасибо, дружок! Теперь я сам. Куда его можно поставить? — Он пошел к стойлу, указанному грумом, и, внимательно его осмотрев, с удовлетворением кивнул головой. — Как я посмотрю, брат, у вас тут хорошая конюшня. Надеюсь, на меня не затаят обиду за то, что я сам хожу за своим конем? Ведь далеко не везде к путникам относятся как положено, да и сам ты говорил, что привычка есть привычка.

— Вы путешествуете в одиночку? — спросил Кадфаэль, расседлывая свою лошадь, но в то же время не спуская глаз с незнакомца.

Пояс Рейфа был явно предназначен для меча и кинжала. Наверняка он снял их вместе с плащом у себя в комнате в странноприимном доме. Однако сокольничий далеко не самая подходящая профессия для путешественника. У купца же наверняка был бы какой-нибудь здоровенный слуга-охранник, а то и двое. Ездить же в одиночку больше пристало воину, рассчитывающему в пути на свои собственные силы и оружие.

— Я спешу, — просто ответил Рейф. — Чем меньше спутников, тем лучше. Когда человек ни от кого не зависит, ему никто и не мешает.

— Издалека ли путь держите? — спросил Кадфаэль.

— Из Варвика.

Не больно-то разговорчивым и не особенно любопытным оказался этот сокольничий. А может, это все напускное? Видя, как ищут мальчика, он никого ни о чем не спросил, однако, заинтересовался, правда, в меру, конюшней и стоявшими там лошадьми. Даже закончив обихаживать своего жеребца, он не уходил и со знанием дела разглядывал других лошадей. Он прошел мимо мулов и рабочих лошадок, но задержался подле буланого жеребца Дрого Босье. Впрочем, это было вполне объяснимо для человека, знающего толк в лошадях, поскольку жеребец был и впрямь хорош и чистых кровей.

— Неужели монастырь может позволить себе держать такого жеребца? — удивился Рейф, ласково погладив коня и потрепав его за ухом. — Или это конь кого-либо из ваших гостей?

— Был, — коротко ответил Кадфаэль, решив пока придержать язык.

— Был? — удивился Рейф. — То есть как это?

Рейф мгновенно повернулся к монаху и с интересом поглядел на него.

— Его хозяин умер. Сейчас его тело лежит у нас в часовне.

Умершего старого монаха похоронили тем же утром, и Дрого теперь лежал в часовне один.

— А что это был за человек? Как он умер?

На этот раз сокольничий уже не был столь равнодушен и безразличен, он прямо-таки сыпал вопросами.

— Мы нашли его труп в лесу, в нескольких милях отсюда. Его ограбили, в спине была ножевая рана.

В эту минуту Кадфаэль и сам не понимал, зачем скрытничает, почему прямо не называет имени убитого. Если бы его собеседник спросил, что было бы вполне естественно, Кадфаэль наверняка ответил бы. Однако на этом вопросы кончились. Рейф выразил свое сочувствие по поводу опасностей, грозящих одинокому путнику в лесах пограничных графств, после чего закрыл низкую дверцу стойла, где стоял его конь.

— Я учту это. А вообще-то либо держи оружие наготове, либо езжай по тракту. — Он отряхнул ладони и направился к выходу из конюшни. — Ну я пойду готовиться к ужину.

Рейф неторопливо вышел наружу, однако направился он вовсе не в странноприимный дом, а завернул в церковь. Такая целеустремленность показалась Кадфаэлю подозрительной, и он, искренне любопытствуя, пошел следом. Он увидел Рейфа из Ковентри, который в замешательстве стоял подле алтаря, поглядывая на многочисленные часовни, открывшиеся его взору в поперечных нефах и переходах церкви, и без долгих объяснений указал ему на искомую часовню.

— Идите сюда, — позвал он. — Свод тут низкий, но мы с вами одного роста, так что пригибаться не нужно.

Рейф даже не сделал попытки скрыть свои намерения и не протестовал против общества Кадфаэля. Он только пристально посмотрел на него, молча кивнул и последовал за ним. В прохладной, сумрачной часовне он решительно подошел к смертному одру, на котором со свечами в ногах и у изголовья лежало почтительно прикрытое тело Дрого Босье. Рейф отогнул полотно, прикрывавшее лицо покойника.