Эллис Питерс - Исповедь монаха

Он не стал продолжать. Ее длинные, решительно сомкнутые губы чуть приоткрылись: наконец, она была готова что-то признать. До этой минуты она слушала его совершенно бесстрастно, ни разу не попытавшись остановить его или хотя бы возразить. Но теперь ее будто прорвало.

— Хорош, даже слишком! — сказала она. — Я не привыкла, чтобы меня отвергали. Я даже толком не знала, как нужно добиваться чьего-то расположения. А он был слишком чист и наивен, чтобы догадаться. Ох, дети! Как больно ранят они, сами того не желая! Ну, а если он не мог достаться мне, — сказала она с предельной откровенностью, — то ей не должен был достаться и подавно. Я не уступила бы его никому, а ей — в первую очередь!

Что сказано, то сказано. Она не стала ничего исправлять и добавлять, но погрузилась в задумчивость, словно размышляя над собственными словами, словно со стороны наблюдая те чувства, которые уже не в состоянии была испытать с прежней силой: страстное желание и слепую ярость.

— Но и это не все, — напомнил Кадфаэль, — далеко не все. Остается еще служанка Эдгита. Эдгита была твоей поверенной, только она с самого начала знала всю правду. Неспроста именно она поехала в Вайверс с Бертрадой. Преданная тебе до мозга костей, она все эти годы свято хранила твою тайну и помогала тебе осуществить коварный план отмщения. И ты не сомневалась в ней, верила, что твоя тайна умрет вместе с ней. И все складывалось для тебя как нельзя лучше, пока Росселин и Элисенда не повзрослели и их детская привязанность друг к другу не переросла в настоящую любовь — любовь мужчины и женщины. Однако в глазах целого света то была любовь порочная, запретная, проклятая святой церковью. И они это знали, но поделать с собой ничего не могли. Так твоя тайна стала стеной на пути к их счастью, там где никакой стены на самом-то деле не было; и когда Росселина сослали в Элфорд и свадьба Элисенды и Перронета грозила навсегда развести ее любимцев, Эдгита не выдержала. Она прибежала сюда по темноте — не к Росселину, нет, к тебе! Умолять тебя раскрыть наконец правду или позволить сделать это ей самой от твоего имени.

— До сих пор не могу понять, — сказала Аделаис, — откуда она узнала, что я здесь, поблизости?

— Она узнала это от твоего покорного слуги. Сам того не ведая, я послал ее в ночь молить тебя сорвать покров тайны и оправдать в людских глазах двоих невинных детей. По чистой случайности в разговоре всплыл Элфорд и то, что мы оба там были и говорили с тобой. Выходит, что я послал ее в путь навстречу смерти! Тебя-то саму привел сюда Хэлвин: неровен час, он мог тут что-то выяснить, вот ты и примчалась! Мы с ним оказались орудиями твоих козней, мы, желавшие тебе только добра! Ну, а теперь, полагаю, тебе пора подумать о том, что еще можно спасти.

— Дальше, дальше! — хрипло требовала она. — Ты еще не закончил.

— Нет, не закончил. Итак, Эдгита припала к твоим ногам в надежде на твое великодушие и справедливость. Но ты отказала ей! И она в отчаянии кинулась обратно в Вайверс. Что случилось с ней в пути, тебе известно.

Леди Аделаис не стала ничего отрицать. Лицо ее сделалось замкнуто-отчужденным, но глаз она не отводила.

— Осмелилась бы она раскрыть правду, несмотря на твой запрет? Теперь остается только гадать. Но кто-то решил, что такое возможно. Кто-то, кто предан тебе всей душой и кто из вашего с ней разговора понял, что она представляет для тебя угрозу. Кто-то испугался, выследил ее и заставил замолчать навеки. Нет, нет, конечно, это не твоих рук дело. Для такой работы есть слуги. Но скажи по совести, шепнула ты им на ухо словечко?

— Нет! — сказала Аделаис. — Я ничего не говорила. Быть может, они прочли это на моем лице. Но в таком случае лицо их обмануло. Я не стала бы причинять ей зла.

— Я тебе верю. Но кто же все-таки выследил ее? Твои грумы, и отец, и сын, оба были готовы без лишних слов отдать за тебя жизнь, как без лишних слов один из них пошел на убийство ради тебя. Их ведь уже нет здесь? Оба исчезли. Вернулись в Гэльс? Навряд ли, слишком близко. А сколько отсюда до самого дальнего манора твоего сына?

— Напрасный труд, тебе их не найти, — уверенно произнесла Аделаис. — Что же до того, кто из них двоих совершил преступление, предотвратить которое было в моих силах, этого я не знаю и знать не хочу. Я запретила им говорить мне об этом. К чему? В этом преступлении, как и во всех прочих, повинна я одна, и я не желаю ничего перекладывать на других. Да, я велела им уехать отсюда. Они не должны расплачиваться за мои долги. Похоронить Эдгиту с почетом — слабое утешение. Исповедь, покаяние, даже отпущение грехов никого не воскресят к жизни.