Эллис Питерс - Прокаженный из приюта Святого Жиля

Вышло так, что история с братом Освином стала причиной, которая заставила Кадфаэля вернуться после ужина в свой сарайчик и принять участие во всех последовавших событиях.

Сэр Годфри Пикар и его супруга явились к вечерне со всей торжественностью. Маленькая фигурка Иветы де Массар между ними напоминала ведомого на заклание агнца. Пожилая служанка с грубым лицом несла молитвенник леди Пикар. Сэра Годфри тоже сопровождал слуга. Девушка сняла с себя показное убранство и пришла в простом легком платье. Поверх пышной золотой копны ее волос была накинута вуаль. Стояла ли невеста, опускалась ли на колени, она все время держала очи долу, а лицо ее оставалось бледным и невыразительным. Стоявший среди братии Кадфаэль следил за девушкой с сочувствием. Чем дольше он на нее смотрел, тем большее любопытство его разбирало. В каком родстве могла она состоять с крестоносцем, чье имя стало легендой для его современников? Правда, это новое поколение уже забыло его. Не успевает пройти и сорока лет со дня смерти, как человек действительно умирает.

В конце вечерни, когда братья отправились ужинать, Ивета встала с колен. Не разнимая сложенных рук, она торопливо пошла вперед, в часовню Богоматери. Там перед алтарем она вновь упала на колени. Кадфаэлю показалось, что Агнес Пикар хотела последовать за ней. Судя по всему, тетушке помешал лишь ее муж, предостерегающе коснувшийся ее плеча: приор Роберт Пеннант, всегда внимательный к знатным, как и он сам, нормандцам, подступил к супругам во всем великолепии своего облачения с каким-то вежливым приглашением, от которого невозможно было легко отказаться. Бросив напоследок цепкий взгляд на благоговейно застывшую фигурку племянницы, казалось целиком поглощенной страстной молитвой, госпожа с изяществом покорилась и зашагала рядом с приором, опершись на руку мужа.

Кадфаэль отужинал в кругу своих товарищей очень быстро: его все еще волновали события этого дня. Увы, против них его травы были бессильны. К тому же у него, благодаря неиссякаемому оптимизму брата Освина, было чем занят вечер.

Ивета стояла на коленях до тех пор, пока все вокруг не затихло. В наступившей тишине прошло еще несколько минут. Наконец и голос приора, услужливый и предупредительный, замер вдали. Тогда девушка поднялась на ноги и, пробравшись к южной двери, стала с осторожностью осматривать обитель. Отец Роберт увел гостей в сад, дабы супруги могли полюбоваться последними образцами заботливо выхаживаемых им роз. Вся компания стояла там, спиной к девушке. Площадка двора перед ней была совершенно безлюдна. Подобрав юбки и собрав всю свою храбрость, Ивета — только одна она ведала, с каким героическим усилием и с какою ничтожной надеждой, — выбежала, точно преследуемая котами мышь, на большой двор и в отчаянии огляделась по сторонам.

Это место было ей совсем незнакомо, она очутилась здесь впервые, между странноприимным домом и покоями настоятеля она видела зелень плетеных изгородей, окаймлявших узенькую аллейку и еще дальше — кивающие ей верхушки деревьев. Там должен быть сад, и сейчас в нем наверняка пусто. Он сказал, что будет ждать ее где-то там, и, проезжая мимо, она дала ему знать, что не обманет его ожиданий. И зачем только она это сделала? Они смогут лишь проститься, ничего более. И все же Ивета рвалась навстречу ему с такой отчаянной храбростью, которую ей следовало бы найти в себе раньше, пока еще не было все кончено. Теперь она уже торжественно обручена, и заключенный договор налагает на нее обязательства не намного меньшие, чем сам брак. Куда легче уйти из жизни, чем выскользнуть из силков подобной сделки.

Ивету обступили густые зеленые стены, здесь было сумрачно. Она глотнула воздух и торопливо пошла вперед, не зная точно, куда держать путь. Дорожка, идущая направо, повела ее вдоль задов странноприимного дома по одну сторону и рыбных прудов по другую. Миновав второе озерцо и пешеходный мостик, девушка подошла к воротам в стене из рыхлого камня. Миновав эти ворота, она почувствовала себя в неизмеримо большей безопасности, чем раньше, а волна сладкого и чуть пряного запаха, которую вздымали ее влекущиеся по зелени юбки, приносила странное ощущение спокойствия и уюта. Розмарин с лавандой, тимьян с мятой и прочие травы наполняли сад за стеной дивным благоуханием, хотя нынче, по осени, в нем уже чувствовалась горчинка: еще немного — и этот запах уйдет в прошлое, вся природа погрузится в зимнюю спячку. Пик летней пышности уже миновал вместе со снятым урожаем.