Сергей Лавров - Выстрел собянской княжны

Он с Костиной помощью стащил свой прежний черный «пальмерстон» и охотно бросился в кресла, освобожденные Розенбергом, сладко простонав:

— Уф-ф… Спал сегодня всего два часа… Косточки ноют!

Розенберг, места которому присесть не осталось, сиротливо потыкался по углам комнаты станового и, видя полное нежелание Кричевского уступить ему свой стул, демонстративно вышел вон, хлопнув дверью, сказав с обидою:

— Я буду работать у себя в кабинете!

— Чего это он? — удивился Морокин, раскладывая уже пухлое дело на коленях. — Да работай себе на здоровье! Мы тут тоже не баклуши бьем! Вот, господа, ответ из Твери по моему запросу касательно баронессы N! Пришел с утренним поездом. Как и ожидать следовало, такой особы в гостинице Гальяни за последние пять лет ни разу не проживало! Из Новгорода еще не поспела бумага, но полагаю, там будет то же самое! Кто же вы такая, девица Александра? — задумчиво промурлыкал он, пробегая глазами страницы дела, исписанные четким крупным Костиным почерком. — Не ехать же мне, на самом деле, в Шемаху для установления вашей личности? Хорошо там, тепло, да уж больно дорога скучная… Не терплю я дорожной скуки! Кстати, слыхали? Англичане изобрели механическую машинку, печатающую типографскими буквами! Скоро ваше ремесло писаря, Константин, отомрет!

— На мой век хватит! — шутливо отмахнулся Костя. — А что с шифром в письмах, Андрей Львович?

— С шифром… с шифром… — рассеянно повторил Морокин, листая дело. — С шифром, господа, все пустое, нету никакой тайнописи, а вот письма писаны одною рукой, это факт! Вот у меня заключение графолога — приобщите, Леопольд Евграфович, сделайте одолжение! В чем, знаете ли, прелесть службы в столице — любого эксперта легко сыскать! Ну где бы я взял графолога, скажем, в Костроме?! А раз у меня была нужда в эксперте по слоновьим болезням — так и тот отыскался! Яду в пулях тоже никакого, так что особых новостей нет…

И не успел он закончить эту фразу, как в дверь деликатно постучал, а затем просунул испитое лицо пожилой писарь Макарыч.

— Ваше благородие, господин становой пристав! Там пришел с улицы один господин, сказывает, у него известия по делу княжны, девицы Александры! К вам его или же к господину Розенбергу в кабинет?

— Сюда, сюда веди, старина! — шумно обрадовался Морокин, опережая распоряжения Станевича. — Михаил Карлович сильно занят, пускай себе работает! И насчет стула расстарайся, а то посадить гостя негде! Да и самовар, черт побери, когда будет?!

Он заговорщицки подмигнул Станевичу и Косте:

— Обожаю первый узнавать новости!

В дверь вошел совсем еще молодой человек, незначительного роста и невзрачной наружности, но державший себя весьма уверенно. На нем была тяжелая, купеческая, бобровая шуба до пят и богатая соболья шапка. Войдя, поискал он глазами образ и, не заметив оного, перекрестился на портрет императора Александра II — непременный атрибут любого казенного присутствия.

— Позвольте представиться, господа, Дементий Дубровин-с! — неожиданно звучно для своего тщедушного тела сказал он и забегал глазами между становым приставом и советником юстиции. — Я имею дело до господина следователя, ведущего дело по смерти инженера Лейхфельда…

— Советник юстиции Морокин, товарищ городского прокурора, — сухо отрекомендовался Андрей Львович. — Дело сие поручено вести мне. Разоблачайтесь для удобства, присаживайтесь, у нас тут тепло, а я пока представлю вам присутствующих. Костя, помоги господину Дубровину!

Дождавшись, пока Кричевский с неохотой примет из рук почти что своего ровесника шубу и шапку, а Макарыч протиснется в комнату со стулом, Морокин сделал Дементию Дубровину знак, что они готовы его выслушать.

— Я, собственно, непосредственно по делу могу сообщить мало… — начал пришлец и тотчас полез по карманам новехонького английского костюма. — А, вот она! — он обрадованно достал из кармана газету, сложенную осьмушкой, и принялся ее тщательно разворачивать. — Я к вам пришел, потому что прочитал в газете, что некую особу, Собянскую княжну Омар-бек, обвиняют в убийстве господина Лейхфельда! Мне даже не сразу стало вдомек, о ком идет речь, но когда назвали ее имя, я уж догадался, что это снова Сашенька…

И он несколько огорченно вздохнул, точно речь пошла о проказах нашалившего ребенка.

— Хр-р-р… — закашлялся раненым горлом Морокин. — Хр-р-р!.. Простите, господа!.. Стакан воды, если можно! Все, что угодно, но этого я не ожидал! Вы знакомы с княжной Омар-бек?!